Вот так буквально вымел всё, даже старьё брал и то, что в починке, а также ремонтные мощности, запчасти, запасы топлива и боеприпасов. Всё это отдам лётчикам Черноморского флота, Крымской армии фиг, моряки мне роднее.

Кстати, судя по обломкам самолётов на краю взлётной полосы, ранее аэродром принадлежал советским военным лётчикам, и готовую инфраструктуру с землянками и всем необходимым заняли немцы. Я на то кладбище сходил. Видимо, немцы использовали советские машины как мишени для пристрелки бортового вооружения, потому что ничего целого и интересного для себя я не нашёл.

Закончив с трофеями, принялся за личный состав в землянках. Устроил им побудку: закинул в землянки техперсонала, обслуги и охраны противотанковые гранаты, а пока звучали разрывы, залез в извлечённый из Хранилища танк и, запустив двигатель, покатил к землянкам офицеров, где положил снаряд рядом с выходом трёх землянок, загнав самых шустрых обратно.

Потом я заглушил двигатель и, дав пару очередей из пулемёта, громко сказал:

– Оставить оружие в землянках и выйти наружу. Работает советская террор-группа. Рекомендую обойтись без шуток со спрятанным оружием.

После недолгих переговоров они всё же начали выходить. Взор показал, что у двоих из них было оружие, так что с моей стороны последовали две короткие очереди, и эти двое повалились на снег.

– Я предупреждал. При убитых было оружие. Ближайшим ко мне достать его и бросить ближе к танку. Выполнять.

Когда немцы выполнили приказ, я покинул танк и подобрал оружие. Потом сходил в землянки (пусть думают, что их продолжают держать на прицеле), собрал и там личное оружие, с кобурами и ремнями. Покинув последнюю землянку, я просмотрел данные Взора: в других землянках не все были убиты, немало оглушённых. Но они пока не бойцы, поскольку контузии серьёзные. Я прикинул, что с полчаса у меня есть.

Осмотрев строй летчиков, дрожавших от холода (не все успели тёплые куртки накинуть, и я прибрал в трофеи с десяток кожаных с меховыми воротниками), я сообщил им:

– Мне нужны три добровольца: специалист по истребителям, специалист по гидросамолётам и специалист по штурмовой авиации. Желательно, чтобы все трое умели управлять самолётами типа «шторьх». Все трое будут работать на меня. После окончания войны они не будут отправлены в Сибирь; более того, получат оплату за работу в виде золотого килограммового слитка и будут возвращены на родину. Итак?

Лётчики под моим вопросительным взглядом мялись, многие смотрели на меня недобро, а то и с ненавистью: видимо, узнали. Добровольцев не было.

– Забыл уточнить: эти трое останутся в живых, остальные будут ликвидированы тут же. Либо добровольцы купят жизни своих коллег. Правда, оставить просто так я вас не смогу, всё же офицеры противника, но, думаю, одна пуля в ногу каждому решит этот вопрос. Итак?

В этот раз добровольцы были. Я не стал брать тех, что смотрели на меня с ненавистью. Отобрал троих, под честное слово, что оставшихся не трону, но эти будут служить мне за это не за страх, а за совесть. К счастью, среди добровольцев был один умелец по гидросамолётам, он меня и обучит. Да, эти немцы меня ещё и пилотированию учить будут, об этом я их позже уведомлю.

После небольшого торга я всем лётчикам не в ногу стрелял, а в руку – сквозная ниже локтя. Рана есть, лечиться будут, выпав из строя, так что все формальности соблюдены. А тройку добровольцев я отпустил в землянку, чтобы они, взяв верхнюю одежду, утеплились, после чего по очереди убрал их в Хранилище. Потом вернулся в танк и погнал прочь.

Так до полуночи и работал. Мне были интересны бывшие советские склады, захваченные немцами. Складов с продовольствием было мало, больше с боеприпасами, с вооружением и бронетехникой. С состава одной из станций я увёл двадцать новеньких «четвёрок», а вместе с танками были ещё шесть новых шестиколёсных пушечных броневиков, их французы делают.

В полночь я достал связной «мессер», и один из лётчиков, капитан, говоривший сперва, что в такой мороз они не летают, поднял машину в воздух, и мы направились в сторону Крыма. Дальность у машины почти тысяча километров, скорость за триста километров в час, так что, думаю, до рассвета, с одной дозаправкой, мы будем в районе Севастополя.

Как капитан и предупреждал, на максимальной скорости даже на небольшой высоте началось обледенение, и скорость пришлось сбросить до двухсот в час. Однако чем дальше мы продвигались к югу, тем становилось теплее. Дозаправившись, мы в шесть часов утра добрались до Крыма и перелетели перешеек. И тут я приказал срочно идти на посадку: под нами мелькнули Джанкой и плотно забитая припасами станция, а такой куш я упускать не хотел.

Мы сели на дорогу, появившееся солнце успело её осветить. Я отправил в Хранилище пилота, а следом и благополучно переживший посадку самолет, предварительно дозаправив его.

После этого я переоделся в форму офицера СС, сел в машину, которая своими тактическими знаками соответствовала документам, и покатил к Джанкою. Жаль, не было времени поработать тут более плотно: уже сегодня я должен быть в штабе флота или армии. А иначе я бы тут повеселился.

С другой стороны, это как раз и есть моя задача – ослабить Манштейна и румынские армии и помочь нашим отбросить их прочь от Крыма. Однако появиться пред очами командующего фронтом и флота нужно обязательно, так что поиграюсь в Джанкое – и срочно к нашим. Жаль, что уже светлое время суток, я больше по ночам работаю, так оно вернее. Но решил рискнуть.

И знаете, я в шоке. Румыны на посту, видимо, не узнали меня в лицо, пропустили свободно. Я заехал на станцию, поставив машину за склад, где никто меня не видел, и убрал машину в Хранилище. Дальше делал просто: убирал кусок стены, проникал на склад и прибирал его содержимое в Хранилище. Часовых я не трогал, потому тревога не поднялась, никто ничего не понял. Всё ценное находилось на складах, а менее ценное, вроде боеприпасов, было сложено штабелями под открытым небом. Их я оставил напоследок.

Потом я прошёлся вдоль состава с цистернами авиационного топлива и, прикладывая ладони к цистернам, отправлял их содержимое в Хранилище. Со стороны казалось, что я с довольной улыбкой просто хлопаю по пузатым бокам цистерн. Таким же образом я освободил от грузов часть вагонов. На платформах под брезентом стояли немецкие самоходки, всего восемь, но видно, что новые, только с завода. Жаль, они были на виду и прибрать их было нельзя, но и оставлять их немцам я не хотел.

На всё я потратил часа три. Не трогал только те склады, на которых шла разгрузка или погрузка. Правда, один склад закрыли, и я его обнёс, но это так, мелочи. В конце, сняв пятерых часовых, я прибрал штабели с боеприпасами, причём так, чтобы со стороны казалось, будто там всё в порядке: забирал боеприпасы из центра штабелей, а то, что было по краям, оставлял.

Покинув город, я достал полковой миномёт и с расстояния в пять километров выпустил по станции более полутора сотен мин. Пожаров и взрывов было множество. Туда ещё как раз прибыл на четырёх составах румынский пехотный полк, он тоже понёс серьёзные потери. Горели и взрывались цистерны состава с топливом: я, конечно, горючее из них забрал, но и того, что осталось, хватило для ярких взрывов. Самоходки тоже полыхали: ещё бы, по мине каждой пустил в моторное отделение. Теперь их только на металлолом.