расстояние между «десяткой» и «Пежо» неуклонно сокращалось, как вдруг, резко сбавив скорость, «десятка» круто вильнула к обочине. Из ее кабины выпрыгнул Лекарь (в том, что это был именно он, сомневаться не приходилось) и опрометью ринулся в глубь леса. Резко затормозив подле «десятки», Гуров и его спутники немедленно десантировались из кабины и, выхватив оружие, ринулись следом за беглецом.

После недавних дождей почва в лесу была влажноватая, поэтому отпечатки обуви беглеца были видны отменно. Да и других своих следов, наподобие примятой травы и сломанных веток, Ангирдо оставил предостаточно. И опера побежали по лесу во весь опор, словно им была поставлена задача побить мировой рекорд в спринте по пересеченной местности. Они бежали без передышки, огибая рытвины, перепрыгивая через валежины, уклоняясь от торчащих там и сям острых сухих сучьев, даже не задумываясь о том, что они запросто могут попасть в засаду, устроенную им Лекарем, и вполне рискуют схлопотать по пуле, выпущенной в упор.

Перепрыгнув через ручей, Стас на бегу спросил у Гурова:

– Лева, а какого хрена мы за ним гонимся? Можно было бы доехать до Хыщей и там его подкараулить. Он же, по-моему, туда бежит?

– Не-а! По-моему, уже не туда! – отрицательно мотнул головой Лев. – Он то ли сам сбился с дороги, то ли хочет запутать нас. Мужики, надо прибавить ходу, а то, боюсь, он от нас оторвется. Кто бы мог подумать, что он такой резвый?

– Прибавим, прибавим! – кивнул Вольнов, энергично работая локтями.

Они выбежали на просторную поляну, лишь кое-где поросшую молодым березняком и осинником, в дальнем конце которой меж деревьями разглядели вдруг заметный со спины силуэт бегущего человека. Было видно, что беглец, человек, скорее всего, уже немолодой, основательно вымотался, да еще и отчего-то стал прихрамывать, но тем не менее упорно продолжал бежать, не обращая внимания на требовательные возгласы преследователей. Казалось, еще мгновение, и он снова исчезнет в гуще леса.

Но внезапно произошло нечто совершенно непредсказуемое: где-то там, впереди, в чащобе, отрывисто хлопнул пистолетный выстрел, многократно подхваченный лесным эхо. Лекарь тут же замер, словно налетел на невидимую стену, и вдруг тяжко рухнул ничком на землю. Это было настолько невероятно и в чем-то даже фантасмагорично, что опера на какое-то мгновение остолбенело замерли на месте, недоуменно глядя на происходящее, и лишь потом снова ринулись бежать.

Гуров, вырвавшийся вперед, увидел, как из гущи зелени на поляну выскочил какой-то длинный тип в охотничьем камуфляже, с камуфляжной маской на лице, который подбежал к распростертому на земле Лекарю и, торопливо перевернув убитого на спину, попытался сорвать с него кожаную сумку на ремне. Однако сделать это быстро, учитывая то, что и сумка была притянута к телу Лекаря крепкими ремнями, да и Лев был уже совсем рядом, он никак не успевал. Поэтому неизвестный, как видно, в крайней досаде от своей неожиданной неудачи, резко развернувшись в сторону Гурова, быстро (причем весьма натренированным, почти профессиональным жестом) вскинул руку с пистолетом. Казалось, еще мгновение, и вслед за Лекарем на землю, обливаясь кровью, повалится и опер. Однако тут же разом прозвучали сразу два выстрела, причем оба из-за спины Льва. Роняя пистолет, неизвестный в камуфляже, словно сломавшись, неуклюже кувыркнулся назад.

Когда Гуров подбежал к нему, он уже был совершенно недвижим. Из двух пулевых ран в его груди и из-под камуфляжной маски на траву стекала густая кровь. Сняв маску с лица убитого, Лев с удивлением узнал в неизвестном… Джереми Шэпли! Причем его поразило не только то, что именно Шэпли оказался их конкурентом (причем весьма опасным!) в преследовании Ангирдо, но еще и то, как этому американцу удалось уйти от «наружки». Подбежавшие следом Стас и Вольнов, тяжело дыша, недоуменно воззрились на непонятного типа.

– Что за хмырь? – сунув пистолет в подмышечную кобуру, поинтересовался Станислав. – Ты не знаешь?

– Джереми Шэпли, американский якобы художник-неореалист… – пояснил Лев, продолжая рассматривать убитого. – В жизни не подумал бы, что мы с ним еще раз встретимся, причем при таких, в общем-то, не вполне обычных обстоятельствах. Честно говоря, не ожидал, что этот «фитиль» окажется таким жилистым – вон какой кросс выдал! Да и стрелять умеет классно. И что мы теперь имеем? Два трупа и… Сумку, в которой что-то лежит.

– Полюбопытствуем! – сказал Александр и, сняв сумку с плеча Лекаря, расстегнул закрывавшую ее «молнию».

В сумке оказался овальный футляр из какой-то очень крепкой, потемневшей от времени древесины. Все трое, затаив дыхание, смотрели на это вместилище бесценного артефакта.

– Ну, чего остановился? Открывай! – толкнул Стас Вольнова пальцем в плечо.

– Давай, давай! Чтобы уж наверняка знать – есть там что-нибудь или нет! – Гуров изобразил приглашающий жест рукой.

Александр бережно разъединил футляр, и все трое увидели в одной из его половин свернутое в трубку некое подобие тонкого картона серовато-желтоватого оттенка, сплошь исписанного весьма замысловатыми, черными, с синеватым оттенком, иероглифами.

– Есть! Есть! Есть! – потрясая кулаками, радостно провозгласил Крячко. – Ага-га! О-го-го! Завтра едем догуливать свои выходные, завтра на рыбалку!!! Саш, ты с нами?

– Если отпустит начальство… – вздохнув, тот неопределенно развел руками и, смеясь, добавил: – Стас, я полностью разделяю твой восторг, но, не обижайся, ты сейчас очень напомнил мультяшного кота Матроскина, у которого отелилась корова…

Лев тоже рассмеялся, затем, оглянувшись в сторону Шэпли, уже серьезно произнес:

– Похоже, он сумел прицепить к нашей машине сигнальный «маячок». Вот только вопрос – когда и где он мог это сделать и почему его не запеленговал мой телефон? Оч-чень интересно!

– Значит, изготовитель «маячка» – тот же, кто выпустил и твой телефон, – со значением в голосе рассудил Вольнов. – У многих производителей электроники есть такой негласный принцип: свой своего не «подставляет». Да и вообще, Лева, техника на месте не стоит, ее программное обеспечение обязательно надо периодически обновлять.

На даче профессора Дорынова давно уже не было так людно. В ознаменование возвращения бесценного исторического артефакта Аркадий Тимофеевич собрал не только тех, кто разделял его позицию в академической среде и отстаивал подлинность папируса, но и тех, кто, не жалея сил, не считаясь с личным временем, сделал все возможное и невозможное, чтобы раритет вновь вернулся в руки настоящих ученых. Хозяин дачи, сияя как именинник, собственноручно взялся накрывать стол. Ему помогали двое его учеников в ранге кандидатов исторических