– Графа? – Максимов нахмурился. – Зачем он ей? И почему она не у себя? Я же ей наказывал…

– Это уж ты сам разбирайся. Она себе на уме, так что гляди… – И гвардии поручик с ехидцей подмигнул.

Максимова и так коробило баклановское панибратство, а тут еще сальные намеки. Нервы звенели, в груди клокотало раздражение. Не дать ли поручику по физиономии за его пошлые шуточки? Период, когда появление представителя генерала Дюгамеля в замке воспринималось как сошествие мессии, давно миновал. Неотесанный чурбан с говорящей фамилией раздражал с каждым днем все сильнее.

Спасло Андрея Вадимовича от оплеухи лишь то, что Максимов нечаянно кинул взгляд поверх его плеча, и почудилось, будто во тьме мелькнуло что-то белое. Мелькнуло и тут же исчезло за поворотом коридора. Подумать как следует не успел, оттолкнул гвардии поручика в сторону и устремился вперед. Фонарь в руке Андрея Вадимовича заколыхался, апельсиновые сполохи заплясали на стенах.

– Эй, ты чего сорвался?

– Спешу! – Максимов промчался по коридору, свернул вправо.

Никого не увидел, но в ноздри едва уловимо пахнуло знакомым – ее духами. Пробежал до следующего поворота и уже там, за углом, в рассеянном свете, сочившемся из мутного окна, разглядел ее. Она стояла сжавшись, вся дрожала. Он схватил ее за руки:

– Лилит! Жива! Где ты была?

Она прижалась к нему, зашмыгала носом.

– Тебя искала. Ты столько времени не приходил, я подумала: вдруг что-нибудь?..

– У тебя кончилась еда?

– Нет, еды достаточно. Мне и не хочется… Я волновалась за тебя. Элджи, куда ты пропал? Мне стало страшно, что ты меня бросишь…

В горле у Максимова защипало, перехватило дыхание. Вон оно как! Он гордился, считал, что поступает благородно, думая лишь об Аните. А оказалось, можно стать подлецом, не изменяя той, с которой венчан. Ему представилось, что пережила, что передумала Лилит в эти дни – одинокая, всеми покинутая, истерзанная волнением и неизвестностью…

Зачастил-зашептал, оправдываясь:

– У меня жена болела, не мог отойти. Сегодня вот решил навестить, а тебя нет… Я невесть что вообразил: что тебя украли, заперли, угрожают…

– Я то же самое о тебе думала. В этом замке столько зла! – Она, трепеща, огляделась и прильнула к Максимову еще плотнее. – Здесь убивают…

Он бездумно гладил ее по голове, вдыхал прлный аромат белых локонов.

– Тебл никто не тронет! Я же обещал: ни один волос не упадет…

Раненая душа саднила. Как он смел думать, что она в нем не нуждается? Да она как былинка на ветру: если не укрыть, не согреть дыханием – пропадет.

– Я терпела, терпела, а потом не выдержала. Отца нет, тебл нет… Чего мне ждать? Вышла, пошла по коридорам. Хотела найти тебл, узнать, жив ли…

Неподалеку что-то шумнуло. Максимов оттащил Лилит подальше от окна. Она ненадолго умолкла.

– Это Андрей, – одними губами промолвил он. – Он рлдом.

– Это тот человек с фонарем и пистолетом? Который бродит по замку… Я увидела его, спряталась…

– Он неопасен, но, если ты не хочешь себя обнаружить, лучше держаться от него подальше. Пронырливый тип, всюду сует свой нос.

Лилит чуть отстранилась от Максимова, заглянула снизу вверх ему в лицо. Доверчиво так, жалобно.

– Элджи, ты проводишь меня? Я хочу к себе. Здесь так холодно и темно…

– Не бойся. – Максимов взял ее за руку, повел за собой. – Сейчас придем, ты согреешься и забудешь обо всех неприятностях.

Они пошли. И что примечательно – холод, на который жаловалась Лилит, нисколько не донимал Максимова. Стало горячо и приятно.

Весна пришла. – Замок остается неприступным. – «Вестник для русинов Австрийской державы». – Что может подсказать газетный лист. – Предчувствие Аниты. – Ночная суматоха. – Гвардии поручик принимает чужую беду близко к сердцу. – Следы, ведущие в никуда. – Бездна под ногами. – Незваные посетители. – Под прицелом. – Его сиятельство пребывает в шоке. – Подмена. – Мандат с печатью. – Кинжал против пистолета. – Зло побеждено. – Розовое анжуйское. – Максимов забывает обо всем.

Опамятовалась-таки прикарпатская природа, перестала выделывать фортели. Зима, такая морозная и снежная, каких не припомнил бы в этих краях ни один старожил, отступила. Еще с вечера ничто не предвещало перемены погоды, было пасмурно и стыло, а утром рассветилось по-настоящему весеннее солнце. Снега не стаяли – они в полном смысле слова схлынули, раздев лес донага. Переизбыток влаги в одночасье превратил землю в зыбучую мешанину, по которой не прошли бы ни человек, ни конь.

Гвардии поручик Баклан каждое утро выходил из замка, делал пяток-другой шагов по этой каше-размазне, возвращался кислый и сообщал, что выбраться пока что совершенно невозможно.

– Десяти саженей не отъедем – карета по самую крышу ухнет.

Известия, прямо сказать, удручали. Максимову невмоготу было оставаться в этих графских полуразвалинах, он жаждал как можно скорее вырваться отсюда и вывезти всех, кто был (и кто стал) ему дорог. Он все так же не имел представления, каким образом обеспечит безопасный и, что важно, тайный выезд для Лилит, в качестве кого представит ее Аните, когда все риски останутся позади, – но сейчас и не следовало морочить себе голову такими вопросами. Все равно путь к цивилизации отрезан.

Андрей Вадимович тоже досадовал, грыз свои гусарские усы и строил всевозможные предположения относительно того, что думает о нем начальство. Считает загулявшим или пропавшим без вести? Что обидно, не существовало ни единого способа подать о себе весточку. Замок был даже не островом, с которого можно бросить в океан бутылку с запиской. Хоть лови в лесу голубя и в средневековой манере привязывай ему к лапке клочок бумаги с донесением… Но куда залетит безмозглая птаха?

Не отчаивайтесь, – говорила Анита. – Рано или поздно вас начнут искать. Маршрут вашей поездки известен, за вами приедут…

– Когда это будет? – вскипал гвардии поручик. – Если мы не в состоянии выехать из замка, то и в замок никто не может проехать. Придется ждать, пока этот чертов кисель подсохнет. Да и после нет гарантии, что мы вместо деревни в трясину не заедем…

Что до Аниты, то она сохраняла видимое спокойствие. Не то чтобы ей не хотелось покинуть холодный и сумрачный замок, где произошло уже столько кровавых событий. Но уехать, не раскрыв всех загадок? Обидно!

После того как граф Ингерас заключил свою непослушную дочку под домашний арест, Анита начистоту рассказала Максимову о разоблачении сумасбродной преступницы. Алекс вспыхнул как порох:

– Ты неисправимая гуманистка! Она опасна. Ее надо было туда же – за решетку, к китайцу…

– Девочку с расстроенной психикой и с неизлечимой болезнью? Алекс, не будь таким жестоким…