— От ружейной пули меня и бронежилет не спасет.

Они уже видели тех, кто подходил с другой стороны: двоих майоров и капитана. Если брать среднее арифметическое, то советская делегация представительнее, — пришло в голову Верещагину.

— Стоп, — тихо скомандовал он. Остановились.

— Доброе утро, господа, — сказал Артем.

Глаза советского майора, что шел первым, были точной иллюстрацией к реплике ослика Иа-Иа: для кого доброе, а для кого и не очень.

— Майор Аверьянов, — представился он.

— Полковник Верещагин. — Артем не без удовольствия заметил, что брови майора дернулись сначала вверх, а потом вниз:

— По поручению моего командира подполковника Сидикова я предлагаю вам сдачу.

— Сдачи не надо.

Бурцев и Гусаров гоготнули.

— Я сюда пришел не шутки шутить! — Аверьянов говорил таким холодным тоном, что на усах у него должна была оседать изморозь. — Полковник Верещагин, вы окружены. Так что не валяйте дурака, сдавайтесь.

— Я понял, — Арт щелкнул пальцами, как голливудский mad scientist в момент судьбоносного открытия. — Чтобы твое предложение о сдаче приняли, нужно выглядеть представительно. Когда его делаешь с раскроенной рожей и со связанными руками, тебя не принимают всерьез. Товарищ майор, я сейчас выгляжу достаточно представительно? Вас не смущает, что у меня все еще не сошел фингал под глазом?

Расшифровав возмущенную паузу Аверьянова по принципу «Молчание — знак согласия», Верещагин продолжил:

— Так вот, у меня ответное предложение: вы сложите оружие, оставите здесь всю бронетехнику — и можете убираться, куда глаза глядят. Мы вас трогать не будем.

— Вы на что рассчитываете? — не выдержал второй майор.

— На святого Георгия-Победоносца.

Теперь засмеялись советские парламентеры.

— «Победоносец» с тяжелыми повреждениями ушел в Альма-Тархан, — объяснил причину веселья Аверьянов. — Так что можете на него не рассчитывать.

— Надо же… — Верещагин изобразил озадаченный вид. — Вот это мы попали… И что же теперь делать?

— Сдаваться. Взлететь мы вашим вертолетам не дадим. Ваши корабли или уже потопили, или сейчас потопят. Деваться вам некуда.

— Так-таки и некуда? Знаете, господа, мы все трое побывали в советском плену, и нам не понравилось. Мне так в особенности. Пожалуй, я отклоню ваше великодушное предложение. Да, чуть не забыл. У меня в руках тридцать один офицер из высшего командования Крымского фронта. В том числе — Маршал Советского Союза, Министр обороны. Я уверен, что любой из этих людей готов пожертвовать своей жизнью ради нашей гибели. Так что мы все-таки рискнем взлететь, а вы вольны нас атаковать. Моя мысль понятна?

— Использование заложников запрещено Женевской конвенцией, — прокашлял второй майор.

— Да ну? — удивился Верещагин. — А мы в Крыму решили было, что Конвенцию к чертям отменили и уже все можно… Насиловать женщин, расстреливать пленных, грабить… Не волнуйтесь, товарищ майор, мы не собираемся использовать заложников. Мы просто эвакуируемся вместе с пленными. И если кто-то из них погибнет во время эвакуации… Что ж, судьба… Подполковник Сидиков утешится тем, что на каждого погибшего советского генерала приходится десять крымских десантников. Маршал пойдет за двадцать. Равноценный размен? Правда, я не знаю, как это будет выглядеть в глазах Политбюро. Тут уж вам решать — это ваши похороны, как говорят англичане.

Аверьянов повел подбородком.

— У тебя все?

— На «вы»! — теперь Верещагин своим тоном мог выстудить все окрестности. — На «вы», товарищ майор! Потому что я не пил с вами на брудершафт. Может, вам и кажется, что мне эти погоны великоваты, но я старше вас по званию, и два просвета не задницей в кабинете высидел. Если вы не дадите нам уйти, а будете путаться под ногами, я докажу вам, что заработал свое звание. Предайте господину Сидикову, чтобы он поберег людей и технику и не совался к нам. А еще лучше — сложил оружие. Я все сказал.

— Мы еще подождем до вашего возвращения, — процедил сквозь зубы Аверьянов. — Если по дороге надумаете сдаться — дайте зеленую ракету.

— Я подумаю. Да, не пробуйте атаковать наши вертолеты на стоянке, чтобы предупредить взлет. Пленники там уже сидят.

«Что я сделал неправильно? — думал он на ходу. — Да нет, вроде все правильно. Я уж не знаю, как вернее спровоцировать атаку, разве что в морду парламентеру наплевать. Они атакуют, это как пить дать. А нам того и надо. Потому что будет очень некстати, если у красных окажутся свободные резервы как раз тогда, когда в игру войдет группа „Морган“. Мой Георгий-Победоносец…»

«Кречеты» группы «Рид» должны были отыскать вдоль побережья комплексы «Редут» и «Рубеж» и уничтожить их, освобождая коридор для группы «Морган».

Группа «Морган» состояла из полка морской пехоты на десантных кораблях типа «Илья Муромец» (4), «Гайдамак» (6), «Всадник» (12) и «Джигит»(40) и роты боевых пловцов «Афалина», десантировавшейся с подводных лодок «Буревестник», «Тюлень» и «Сивуч».

Высадившись на необорудованное побережье вне зоны досягаемости морских орудий, два батальона морской пехоты с суши атаковали батареи и взяли их. Перед «Афалиной» стояла более сложная задача: захватить Одесскую военно-морскую базу. Рота понесла тяжелые потери, утратив убитыми и ранеными больше четверти состава, в числе раненых был и командир — подполковник Никифераки. Но группа «Морган» открыла военный и гражданский порты Одессы для конвоя «Золотая лань». «Королевский полк» никакого серьезного подкрепления на батареи или военно-морскую базу прислать не мог: его связывала боем группа «Кидд» — высаженные с вертолетов качинцы под командованием подполковника Александрова и полковника Верещагина.

Участвуя в переговорах, Артем больше всего боялся двух вещей: спровоцировать драку слишком рано и спровоцировать ее слишком поздно. Как выяснилось, он все сделал правильно: его сочли за горохового шута с манией величия. Через час боя он начал подумывать, что советская сторона не очень ошибалась. Вся операция была распланирована почти минута в минуту, с жесткими допусками по времени. Если бы батареи береговой обороны не обезвредили к моменту подхода конвоя, то конвою пришел бы конец. Тогда оставалось бы только пробиваться к морским пехотинцам и, бросив вертолеты здесь, бежать в Альма-Тархан на всех 35 узлах, которые могут выдать десантные корабли и катера. Невеселая перспектива.

Батареи береговой обороны в Крыжаном и Таирове были захвачены вплотную к моменту подхода конвоя «Золотая лань» на дистанцию поражения. Через сорок пять минут ролкеры и паромы начали разгружаться в обоих портах. Первым высадился 11-й бронемобильный полк, первые два батальона. «Бовы», «Витязи» и «Воеводы», грохоча по аппарелям, скатывались на пирсы и следовали к зданию штаба округа, где качинцы отстреливались от «королевского полка». Танки крошили траками одесский асфальт. Дюк взирал на серо-зелено-песчаные машины, ползущие мимо нескончаемым потоком. На шею Дюку какой-то остряк успел повязать форменный корниловский шейный платок.