Но второй охранник тоже промолчал, правда, щелкнул зажигалкой, когда она достала из пачки сигарету. Надежда прикурила и с удовольствием затянулась ароматным дымком. Сигареты были, похоже, настоящими, а не местным плохой набивки «самопалом», к тому же, из дешевого табака.

«Зам — наверняка Гроздев, бывший гэбист, — подумала она, — манеры у него не ментовские. Но вряд ли Гагаркин, тот таможенник… — Она посмотрела на дверь, за которой скрылся бывший гэбист. — Интересно, долго еще они будут советоваться?

Весь расчет был на любопытство Карасева. Вполне объяснимая человеческая слабость! Они столько не виделись, неужели ему все равно, как она жила все это время? Ведь он по-своему ее любил когда-то… И что бы там не говорили, воспоминания молодости, если они связаны с приятными моментами, на склоне лет воспринимаются с особым, щемящим чувством… Хотя она могла ошибаться. Карасеву пришлось долго и упорно драться за место под солнцем, а в таких боях черствеет душа, забываются прежние моральные установки… И все же стоило попробовать! Ради этого она рискнула проникнуть в стан врага и вступить в схватку с очень сильным и, скорее всего, коварным противником. Главное, чтобы Бог услышал ее молитвы, и позволил свершиться тому, что должно свершиться!

Надежда представила, что происходит сейчас в другой комнате, где бывший гэбист, несомненно, уже доложил Карасеву о ее требовании, и сейчас они кумекают, как поступить дальше, пойти ли у нее на поводу, или продолжить допрос в прежнем исполнении. Она не думала, что в такой ситуации у Карасева хватит терпения отсиживаться в другом месте. Если уж ее доставили сюда, значит, они заинтересованы в той информации, которой она, по их разумению, владеет. И, прежде всего, людей Стечкина интересует, зачем она появилась у прокурора, и каковы итоги их беседы…

Она докурила сигарету и вопросительно посмотрела на охранника. И тот, молча, протянул ей пепельницу. Надежда затушила окурок и принялась за кофе, который, в отличие от сигареты, был так себе. Дешевый растворимый напиток, кисловатый, отдающий жженой пробкой. И все-таки он взбодрил ее. Дремота отступила, Что ни говори, но и кофе, и сигарета оказались кстати: помогли обрести ей второе дыхание и избавиться от скопившейся за день усталости.

Скрипнула, открываясь, дверь. Надежда не повернула головы, но внутри нее вздрогнула и затрепетала каждая жилка. Она поняла: в комнату вошел Карасев. Он не произнес ни слова, но охранники торопливо вышли гуськом из комнаты.

— Здравствуй, Надежда! — его голос она могла узнать бы из тысячи. Он почти не изменился, разве стал немного ниже и гуще.

— Здравствуй, Саша! — сказала она спокойно, словно они недавно расстались. — Рада тебя видеть!

Он хмыкнул и прошел к столу. Некоторое время они молча разглядывали друг друга.

— Знаешь, я ведь сначала не узнал тебя, — сказал Карасев. — Думал, вот чертова журналюга, баба бешеная… Ты так неожиданно появилась.

— А я тебя сразу узнала. Хотя ты очень увеличился в размерах.

Карасев удрученно крякнул.

— Беготни хоть и много, но питаешься, как попало, вот и прет в разные стороны. А ты почти не изменилась, ни капли дородности в тебе. Все такая же тонкая и звонкая! Вошла в комнату, как влетела! — Он пристально посмотрел на нее. — В милиции очень редко удается остаться красивой женщиной. Тебе это удалось.

— Старалась, — пожала она плечами. — Сам понимаешь, оперу очень сложно совмещать службу с лишним весом. Женщине особенно. Я ведь не любитель отсиживаться в глубоких креслах.

— Я тоже не любитель, — сухо ответил Карасев, — а в последнее время, даже сплю на бегу.

— Сочувствую, — усмехнулась Надежда, — но не понимаю. Что тебя заставило затесаться в эту компанию?

— Те же причины, что и тебя в компанию Зарецкого. Сразу скажу, ты не на ту лошадку поставила.

— В этом я могу с тобой поспорить, — улыбнулась Надежда, — но меня ведь привезли сюда не для того, чтобы сообщить о моем плохом выборе?

— Естественно, — сказал Карасев и достал из кармана пачку «Парламента». — Закурим?

— Нет, с меня довольно. Женька мне уже всю плешь проела за то, что я выкуриваю больше пачки в день. Решила уменьшить норму наполовину.

— Похвально, — отозвался Карасев. — Женька — это твоя дочь?

— Дочь, — ответила Надежда, но осталась недовольна, что это прозвучало с заметным вызовом.

И Карасев это понял, потому что усмехнулся.

— Я так и не сумел вычислить, от кого ты ее нагуляла. Вроде все на виду, как ты умудрилась сходить от меня налево. Двадцать лет прошло, просвети, кто мой счастливый соперник?

— Конспирации у тебя училась, милый мой! Ты свои связи тоже не слишком афишировал.

— Говорят, она в Питере в Университете МВД учится?

— Да, сейчас за четвертый курс экзамены сдает. Весьма успешно!

— Есть в кого, я думаю, — Карасев выпустил через ноздри густой клуб дыма и задумчиво добавил. — Наверняка на тебя похожа?

— К счастью! — Ответила Надежда.

— А почему замуж за этого парня не вышла, или кто-то из семейных тебе дочуру заделал?

Надежда покраснела, а руки ее непроизвольно сжались в кулаки.

Недоносок! Чертов ублюдок! Как он смеет? И подумала: да, смеет! Она сама скрыла от Карасева, что Женя его дочь. И, скорее всего, он воспринял известие об ее измене менее равнодушно, чем она предполагала до встречи с ним. Но каков мерзавец! Ведь ни разу не поинтересовался, не разузнал по своим каналам, так ли это на самом деле, или в то время ему было выгодно поверить ей на слово?

И снова прежняя обида захлестнула ее. Карасеву никогда не понять, что испытывала она, когда выписывалась из роддома. В отличие от соседок по палате, ее не встречал любящий муж с букетом цветов, и рыдающие от счастья родственники. Домой ее привез водитель начальника розыска. Все ее сослуживцы были в разгоне, и первую неделю лишь по телефону справлялись о ее самочувствии и предлагали свою помощь, от которой она всякий раз отказывалась, потому что хорошо понимала: у ребят своих забот выше крыши. Близился конец года, и начальство требовало «палок» — с раскрываемостью преступлений после ухода Карасева поначалу было неважно.

Она с плохо скрываемой неприязнью посмотрела на Карасева, и он отвел взгляд.

— Ладно, чего там! Дело прошлое! Но я удивляюсь, что ты осталась одна!

— Тебе что, нечему больше удивляться? Своих проблем не хватает?

— Хватает, — согласился он. — Жаль, конечно, но Галина так и не смогла родить.

— Как я думаю, проблема не в тебе, — язвительно усмехнулась Надежда, — слышала, что у тебя есть внебрачные дети?

Карасев блеснул на нее мрачным взглядом исподлобья.

— А вот это тебя не касается.

— Ради Бога, — Надежда выставила перед собой ладони. — Каждый кует свое счастье, как умеет. Я, к примеру, счастлива, что у меня прекрасная дочь, независимо от того, кто ее папаша.