— Вы представляете, что случится, если милиция ворвется в гостиницу? — глаза прокурора полезли на лоб. — Этого ни в коем случае нельзя допустить! Там же полно нормальных постояльцев проживает! А персонал? Внизу ресторан… Все разнесут к чертовой матери!

— Не разнесут, — улыбнулась Надежда, — охранники добровольно выйдут из гостиницы. Это я вам обещаю. А их захват произойдет на глазах у журналистов. Мы все продумали. Единственно, чуть позже вам придется дать интервью для телевидения и газетчикам. А им нравятся люди с твердой позицией. Она ведь твердая у вас?

— Как алмаз! — усмехнулся прокурор. — Только объясните мне, что будет, если ваша авантюра не удастся?

— Это не авантюра, — строго посмотрела на него Надежда. — Это хорошо продуманная, тщательно спланированная и перспективная операция. Причем, аналогов она тоже не имеет.

— Да уж, — озадаченно крякнул прокурор, — задачку вы мне подкинули! Но я готов вам поверить, при условии, что задержание будет проводиться вне гостиницы. Не хватало нам кровопролития! Коржавино не Чикаго, знаете ли!

— Кровопролития никто не допустит! Это не в интересах Зарецкого!

— Я все прекрасно понимаю. Честно сказать, для меня неважно, кто придет на комбинат. Для меня главное, чтобы это было законным способом. Людям Деренталя запрещено заходить на комбинат, но ваш Карасев требует, чтобы я отменил решение судебных приставов. Я не могу отдавать предпочтение ни той, ни другой стороне, пока не буду иметь на руках решения суда о признании законным владельцем неважно Зарецкого, или Стечкина… Я уже сказал, мне все равно.

— Речь сейчас идет не о комбинате. Речь идет о выдворении из города незаконного вооруженного формирования. Милиция готова нам помочь. Овсиенко эта ситуация, как кость в горле. В случае чего, головы полетят у всех.

В дверь опять постучали, и на пороге возникла уборщица с подносом в руках. На нем стояли чашки с чаем, вазочка с вареньем, и горкой лежали большие с золотистой корочкой пирожки.

— Чудесно, Герасимовна! — радостно воскликнул прокурор и, устремившись навстречу уборщице, принял у нее поднос. — Золотце вы наше! От голодной смерти спасли!

Уборщица смущенно махнула рукой.

— Ладно вам! Невелик труд! Слава Богу от обормотов энтих избавились! Задымили весь кабинет, ироды! — Она испуганно посмотрела на прокурора. — Скажите, Геннадий Васильевич! В городе судачат, дескать, вот-вот стрельба начнется? Кто-то уже спички и соль закупает!

— Неправда! Стрельба не начнется! Мы этого не допустим! Закон не допустит! Спички и соль тоже скупать не стоит. Не сорок первый, отобьемся! — строго сказал прокурор. — И этих молодчиков скоро выдворим из города!

— Слава Богу! — перекрестилась Герасимовна и ласково посмотрела на Надежду. — Кушайте на здоровье! Надо будет, и чайку долью, и пирожков донесу.

И она вышла из кабинета. Прокурор поставил поднос на стол перед Надеждой, сам уселся напротив.

Взгляд его помрачнел.

— Угощайтесь, а то на голодный желудок хорошие идеи не приживаются.

— Так вы согласны выслушать меня?

— Согласен, — вздохнул прокурор, и потянулся одновременно за чашкой с чаем и пирожком.

— Давай, я пойду, — сказал Стас. — Ты — женщина! Мне Андрей Евгеньевич не простит.

Они как-то незаметно перешли на «ты», но в случае со Стасом, Надежду это не шокировало. Тем более, сейчас им было не до официоза. Они спорили, кому отправиться в пасть тигру. Надежда настаивала, что она с этим справится гораздо лучше. Стасу не нравилось, что он остается в стороне, когда женщина, по его понятиям, откровенно рискует жизнью.

— Скажи, ты в армии служил? — спросила Надежда.

— Служил, в окружной газете, — ответил Стас, не понимая, к чему она клонит.

— То-то и оно! А я всю жизнь под седлом, и с таким контингентом работала, что тебе и не снилось. Пойми, дипломатия здесь не причем! Из тебя признания кулаками примутся выбивать. Очень уж ты им насолил, Стас! К тому же, не люблю я с журналистами общаться, и Бермана твоего не знаю! Поэтому — тебе журналисты! Мне — Карасев! Ох, как чешутся у меня на них кулаки, Стас! Но меня они вряд ли тронут. Не думаю, что опустятся до подобного свинства.

— Смотри, Надежда Дмитриевна! Тут дело тонкое! Как ты думаешь от них после уйти?

— Это мои заботы! — Весело сказала Надежда. — Запомни, даже у стен есть уши! Встретимся завтра!

— Нет, я не могу! — Не сдавался Стас. — Давай, я попробую вызвать такси, и когда они отъедут, тихонько двинусь за вами.

— Успокойся! Они в момент тебя вычислят и схватят. А кто тогда завтра журналистов будет встречать? Кто будет проводить пресс-конференцию на комбинате? И не смей подглядывать за мной в окно. Их машина стоит напротив! Тебя сразу засекут.

— Но они точно нас пасли? Ты не ошиблась?

— Стас, за кого ты меня принимаешь? — улыбнулась Надежда. — Они почти этого не скрывали. Только что бампером меня под задницу не поддевали, когда я шла к такси. Затем они проводили нас до милиции и после, до комбинатовской гостиницы. И въехали бы на ее территорию, если бы перед их носом не опустили шлагбаум. Наглые стервецы!

— Но почему ты раньше не сказала, что нас сопровождают? — поразился Стас. — Зачем эти тайны?

— А потому не сказала, что ты вольно или невольно принялся бы крутить головой, ерзать на сидении, тебе бы не терпелось посмотреть в зеркало заднего обзора… Ты бы выдал, что мы знаем о преследовании. Но работали они не слишком профессионально, или на самом деле бараны с лицензией, или намеренно решили мне показать, что на самом деле, серьезно меня не воспринимают. Зря, конечно!

— И все же это рискованно! Ночью, одна…

— Я просто добегу до киоска с сигаретами.

— Но ведь они понимают, что я сразу подниму тревогу. И потом, это как-то неестественно: женщина бежит ночью к киоску за сигаретами, а мужик отсиживается в номере.

— Брось ты! В отличие от тебя эти люди не склонны к анализу.

— Надежда Дмитриевна, я должен позвонить Зарецкому…

— Стас, прекрати! Все дело выеденного яйца не стоит! — рассердилась Надежда. — Хуже будет, если они уберут наблюдение.

— А если они не решатся тебя схватить? — начал по новой Стас.

Надежда фыркнула, с осуждением посмотрела на него и направилась к двери.

— Телефон возьмите, Надежда Дмитриевна, — жалобно произнес вдогонку ей Стас. — Хотя, — он махнул рукой, — его у вас сразу отберут.

Надежда остановилась на пороге.

— Телефон я возьму, и если они меня схватят, я успею нажать кнопку вызова.

— Понятно, — вздохнул Стас и пожелал: — Счастливо! — Затем, видно понял, что счастьем здесь и не пахнет, исправился: — Ни пуха, ни пера!