«Не верю, что ты мог подумать такое о Хейди», — сказалвнутренний голос.

«Просто мой разум воспален», — мысленно ответил он. Нанекоторое время мир заволокло серой пеленой.

Это не было обмороком, и он быстро оправился. Джинелли снялбинты, бандаж и заново перебинтовал ему руку. Действовал хоть и нескольконеуклюже, но вполне профессионально. Заканчивая перевязку, сказал:

— Мой человек говорит, что это ничего не значит, пока ты самне вернешься в Коннектикут, Уильям.

— Это все так, но ты представляешь себе? Моя жена…

— Не обращай внимания, Уильям. Это не имеет значения. Еслимы разберемся как следует со старым цыганом, ты снова начнешь набирать вес, аих суета вокруг тебя полетит в помойку. Если так дело и пойдет, у тебя будетсколько угодно времени, чтобы разобраться с женой. Может, ей полезно, скажем,надавать по морде. Или ты ее просто бросишь. Все будешь решать сам, если мыутрясем дело с цыганом. Если не утрясем, значит, помрешь. В любом случаепроблема, как видишь, уладится. Так что чего уж тут расстраиваться из-закакой-то бумажки.

Билли слегка улыбнулся побелевшими губами.

— А из тебя получился бы классный юрист, Ричард. Ты такздорово умеешь раскладывать дела в перспективе.

— Что, правда? Ты так считаешь?

— Да, так считаю.

— Ну что ж, спасибо. А потом я позвонил Кирку Пеншли.

— Ты говорил с Пеншли?!

— Да.

— Господи, Ричард!

— А ты что, — считаешь, что он не станет разговаривать стакой шпаной, как я? — Джинелли ухитрился сказать это одновременно с изумлениеми с обидой. — Поверь мне, он со мной разговаривал. Разумеется, говорил я посвоей кредитной карточке. Моего имени на его телефонном счету не будет. Но яведь много дел имел с твоей фирмой, Уильям, за эти годы.

— Это для меня новость, — сказал Билли. — Я думал, толькотот единственный раз.

— В том деле были открыты любые возможности, и ты был дляних самой подходящей фигурой, — сказал Джинелли. — Пеншли и его маститые юристыникогда не поручили бы тебе выигрышного дела. Ты был для них пришлый. С другойстороны, я думаю, они знали, что рано или поздно тебе предстоит встреча сомной, если поработаешь какое-то время на фирму. Это дело должно было стать длятебя хорошим дебютом. А если бы все пошло не так, они могли тобой ипожертвовать. Им бы этого не хотелось, но уж коли жертвовать, так лучшепришлым, чем маститым юристом. Все эти ребята одинаковы, и предсказать ихдействия проще простого.

— И какие же еще дела ты вел с моей фирмой? — спросил Биллис откровенным удивлением. Все это напоминало чем-то ситуацию, когда многовремени спустя после развода, узнаешь, что твоя жена тебе изменяла.

— Самые разные были дела, и даже не совсем с твоей фирмой.Скажем так, она выполняла роль брокера в юридических делах — моих и некоторыхмоих друзей. На этом давай и остановимся. Короче, я достаточно хорошо знаюКирка Пеншли, чтобы попросить его о небольшом одолжении. Он согласился оказатьмне такую услугу.

— Какую?

— Я попросил его связаться с ребятами Бартона и сказать им,чтобы они недельку отдохнули. Чтобы оставили в покое и тебя, и цыган. Меня,если хочешь знать, больше цыгане интересуют. Мы сможем все провернуть, Уильям.Просто будет легче, если не придется гоняться за ними то туда, то сюда.

— Ты позвонил Кирку Пеншли и сказал, чтобы он отцепился? —удивленно переспросил Вилл.

— Нет, я позвонил Кирку Пеншли и попросил его сказатьагентству Бартона отцепиться, — поправил Джинелли. — И не в таких выражениях,разумеется. Я тоже умею быть политиком, когда нужно, Уильям. Так что тебеследует меня оценить.

— Дорогой мой, да я ценю тебя превыше всех и с каждойминутой все больше и больше.

— Ну что ж, спасибо, Уильям. Спасибо. Мне это по душе. — Онзажег сигарету. — В любом случае твоя жена и этот ее доктор будут получатьотчеты по-прежнему, но только отчеты будут немножко неточными. Ну, знаешь,вроде этакой версии правды, какую публикуют «Нэшнл Инкуайрер» или «РидерзДайджест». Понял, что я имею в виду.

Билли рассмеялся.

— Понял.

— Так что у нас с тобой неделя, я полагаю. Я собираюсьнапугать их. Напугать его. Причем так напугать, что ему для стимулятора сердцапонадобится тракторный аккумулятор. Я буду нагнетать страх до такой степени,что в итоге получится что-то из двух: либо он заплачет и снимет с тебя этупакость, либо нам придется заплакать. Если случится последний вариант, я придук тебе и спрошу — не передумаешь ли ты насчет ненасильственного варианта. Но,надеюсь, дело до этого и не дойдет.

— Как ты намерен напугать его?

Джинелли ткнул сумку с продуктами кончиком туфля и сказалему, с чего намерен начать. Билли был ошарашен, начал спорить, как и предвиделДжинелли. Хотя Джинелли не повышал голоса, в глазах его по-прежнему мелькалстранный сумасшедший огонек. Билли понял, что увещевать его столь жебесполезно, как разговаривать с человеком, находящимся на луне.

Когда боль в руке затихла, превратившись в пульсирующиетолчки, его начало клонить в сон.

— И когда ты отправляешься? — спросил он, наконец, сдавшись.

Джинелли посмотрел на часы.

— Сейчас десять часов десять минут. Дам им еще четыре илипять часов. Я слышал, что они будут делать небольшой бизнес в городе,много-много гадать. А их собаки — пит-буль-терьеры. Боже милостивый. Те собаки,что ты видел, — не пит-буль-терьеры?

— Я, кажется, в жизни не видел такой породы, — сонно ответилБилли. — Там у них, по-моему, дворняги.

— Пит-буль выглядит как смесь терьера и бульдога. Оченьдорогостоящая порода. Если хочешь посмотреть на схватку пит-булей, долженоплатить стоимость погибшего пса прежде, чем они начнут делать ставки. Гнусныйбизнес. Вообще, я смотрю, в этом городе все высокого класса, верно? Очки«Феррари», яхты с наркотиками, собачьи бои. Да, еще и гаданье.

— Будь осторожен, — сказал Билли.

— Буду, — отрубил Джинелли. — Не беспокойся.

Вскоре Билли заснул. Проснулся, когда часы показывали бездесяти четыре. Джинелли в комнате не было. Им вдруг овладела уверенность, чтоДжинелли мертв. Однако тот появился без четверти шесть и притом настолькоживой, что показался слишком большим для этой комнаты. Его лицо, руки, одеждабыли испачканы грязью, пахнущей морем. Он улыбался, а в глазах прыгали все теже сумасшедшие огоньки.