часть которых, следуя примеру принцессы Ресессы, испросила и получила крещение. Дама сохранила свое имя, означающее Исполненная блага, а что до остальных, то каждый обрел имя, которое с этих пор должен был носить начертанным на ладони. Однако нашлось сколько-то язычников, которые отказались от крещения. Они даже повели жестокую войну против новых христиан, как будет рассказано позже в других ветвях романа.

Увидев своего доблестного освободителя, дама не могла не проникнуться желанием упасть в его объятия; и все говорит за то, что Гримо охотно пошел бы навстречу ее ожиданиям, если бы не вспомнил, что он только что стал ее крестным отцом. Вот как она рассказала свою историю.

– Крестный, – сказала она, – отец мой, король Ресус, отъехал навестить одного из своих братьев в Арфании, когда внезапно в наших краях у Аркомении[266] явился большой флот с людьми из Корнуая[267], потомками расы великанов. Противиться им не стали. Тарус был один из них; заметив меня на берегу моря, когда я играла с подругами, он похитил меня и, прельщенный моей красотою, моей юностью, увез меня вскоре на этот остров Онагрину, унаследованный им после гибели дяди, коего победил и убил герцог Насьен Орберикский. Пришлось мне покориться участи его наложницы и делать вид, что питаю чувства, весьма далекие от моих истинных. Ибо, как говорит пословица: «Часто разуваешь ту ногу, которую лучше бы отсек». Вы освободили меня от сего гнусного тирана; но что теперь со мною станет? Как вернуться к отцу, который не простит, что я отвратилась от почитания его кумиров? Как остаться здесь, когда жители мне не присягали и когда я – не наследная государыня? Они окажут мне почтения не более, чем им заблагорассудится, и уж, вне сомнения, не изберут женщину своею королевой. Ах! если бы я могла уповать на доблестного и отважного рыцаря, который бы разделил со мною королевские почести, будущность моя внушала бы мне меньший трепет.

Гримо утешил ее, как мог. Затем он собрал новообращенных христиан перед дворцом и исторг у них клятву, что они признают своей государыней принцессу Ресессу, которая приняла их присягу и с той поры перестала тревожиться. Гримо и купцы расстались с нею и после нескольких дней плавания пристали к берегам Норгаллии, в виду знаменитой Чудной Башни.

– В какую страну мы приплыли? – спросил Гримо у шестерых купцов.

– Сир, – ответствовал один из них по имени Антуан, – мы миновали Норгаллию и пришли в Нортумбрию[268], туда, где начинается герцогство Гальфордское, главный замок которого в четырех галльских лье отсюда.

– Гальфорд? – повторил Гримо. – Но как узнать, не тот ли это город, так именуемый, который я ищу?

– Разумеется, тот, – ответил Антуан, – ведь во всей Великой Бретани нет другого замка с таким названием.

– Скорее же на коней, мне не терпится попасть туда. Они помчались верхом между двумя долинами, среди прекрасных деревьев, осенявших тучные пастбища; тенистые луга эти простирались на два дня пути в Нортумбрии и на три дня в Норгаллии, горою отделенной от замка Гальфорд. Перед прибытием они повстречали много рыцарей, в коих прежде всего признали христиан, а затем – придворных новых королей страны. Первым из них был Гламасид, один из баронов Сарраса, ставший сенешалем Нортумбрии. Они поведали друг другу о том, что с ними приключились, как город Саррас был взят, а Орберик осажден; как Насьен стал королем Нортумбрии, а Селидоний королем Норгаллии и супругом дочери короля Лабеля; как Мордрен стал Увечным и для исцеления своего должен ожидать пришествия последнего из его рода; как, наконец, Энигея, жена Иосифа, произвела на свет Галахада, а королева Сарацинта – Элиэзера, к тому дню уже десятилетних. Рассказы сии изумили Гримо, обрадованного всем, что он узнал о юном Элиэзере. При встрече Гримо с королевой Сарацинтой, с Элиэзером, Насьеном, Селидонием и Увечным королем немало было пролито сладких слез. Сговорились на том, что Элиэзер испросит у своих родителей позволения вернуться на Восток вместе с Гримо и войском, которое король Мордрен одиннадцатью годами ранее привел в Бретань. Королева Сарацинта с грустью согласилась отпустить сына. Затем все вместе они направились в приют, где пребывал Увечный король; тот одобрил замыслы Гримо и разделил свои земли в Сирии между ним и Элиэзером. Гримо, хотя и был бастардом, получил владения короля Лабеля, сиречь бывшую страну Мадиан, к коей присоединили герцогство Орберикское, прежний удел Насьена. Элиэзер, посвященный в рыцари Увечным королем, стал королем Сарраса, который им предстояло отвоевать.

Оставим их возвращаться на Восток, прогонять Египтян, убить короля Оклефоса Сераста и двух его сыновей, получить, наконец, присягу от жителей Сарраса, Орберика и Мадиана. Если мы еще и услышим о них, то это будет в других ветвях цикла.

VII. Моисей, Симеон и Ханаан. – Огненные могилы. – Воздетые мечи

Иосиф-сын, покинув Увечного короля, вернулся на стезю проповедника. Отец, сын и обращенные Иудеи, те, что последовали за ними на Запад, осели вначале в городе по имени Камалот[269], и таково было действие их увещеваний, что весь народ той провинции испросил и получил крещение. Король Авред (Альфред) Рыжий, не смея противиться всеобщему влечению, прикинулся сам обращенным и, дабы лучше обмануть Иосифа, принял крещение из его собственных рук. Но едва лишь христиане покинули город, намереваясь продолжить проповедовать и оставив в Камалоте двенадцать священников, призванных взращивать добрый посев, как злобный Авред сбросил личину, отрекся от крещения и принудил своих подданных последовать своему порочному примеру. Двенадцать священников воспротивились: их схватили, привязали к большому кресту, который Иосиф велел воздвигнуть близ города; их высекли розгами, а после побили камнями те самые люди, что незадолго до того признали новую веру. Преступление сие не могло остаться безнаказанным. Авред, придя вторично измарать грязью новый крест, повстречал на пути свою жену, сына и брата; тут же, в порыве адского исступления, он набросился на них и задушил всех троих, вопреки стараниям людским вырвать их из его рук. А после, кружа по улицам, будто одержимый, он подбежал к печи, только перед тем разожженной, и ринулся в горящее пекло, обратившее в пепел его окаянное тело. Устрашась всего виденного, люди Камалота не усомнились более в могуществе Бога христиан и поспешили отправить к Иосифу послов, чтобы умолять его простить их и упразднить их вероотступничество. И вот Иосиф-сын вернулся на прежнее место, окропил их всех святой водою, вновь получил с них клятву жить и умереть христианами и изрек, окинув взором крест,