По свидетельству Бембо, Лукреция не могла позволить себе на людях долго выказывать горе. Как истинная Борджиа, она отличалась жизнеспособностью, а потому поняла, что нужно действовать быстро, спасать то, что оставалось от власти семьи, то есть Чезаре. Несмотря на слабость после перенесенной болезни, Чезаре разыграл карты со свойственным ему мастерством и шулерским талантом. С точки зрения денег и военной силы он до сих пор занимал в Италии главную позицию, а потому от него зависело, куда качнется страна — в сторону Франции или Испании. Большая часть Романьи стояла за него. Столь же важной была уверенность французов и испанцев в том, что Чезаре с подвластными ему кардиналами повлияет на выбор следующего папы. И что бы там ни думал про себя Эрколе д'Эсте, он опасался больше всего того, что учудит старый его враг Венеция, если власть Чезаре над Романьей вдруг ослабеет. Сначала Чезаре заключил соглашение с Просперо Колонной и испанской стороной, а потом перехитрил их, вступив в новое соглашение с французами, после чего двинулся к Непи. 5 сентября французы направили в Романью письма в его пользу: мол, герцог Валентинуа «жив, здоров и является другом короля Франции». Событие это положило конец поднимавшейся к нему в Рома-нье вражде. На тот момент Гвидобальдо вернулся в Урби-но, Хуан Паоло Бальони — в Перуджу, а уцелевший Вителли — в Читта-дель-Кастелло. 1 сентября Венеция заняла Порто-Чезантико[42]. 3-го числа Джованни Сфорца отправили обратно в Пезаро, а 6 сентября в Малатесту уехал Пандольфо. Попытки завоевать Чезену, Имолу и Фа-энцу провалились, венецианцы отступили, и осторожный Эрколе написал Чезаре письмо, в котором поздравил его с выздоровлением и похвалил за то, что тот повернулся в сторону Франции.

Лукреция действовала решительно: надо было помочь брату. 27 сентября Санудо доложил, что в Ферраре она сформировала отряды, заплатив по 20 дукатов каждому из двадцати бомбардиров. Согласно свидетельству от 7 октября, на помощь брату Лукреция послала в Фаэнцу и Форли 50 кавалеристов. 20 октября новое сообщение: из Феррары в Чезену выступил отряд, насчитывающий 150 германцев. Большая часть военнослужащих направлена была герцогом Феррары на деньги Лукреции.

Чезаре, однако, был не единственным Борджиа, по кому у Лукреции болело сердце. В опасные времена, наступившие после смерти Александра, два маленьких Борджиа, Родриго Бисельи и Джованни Борджиа, ради безопасности отправлены были в замок Святого Ангела. Некоторое время спустя за ними последовали внебрачные дети Чезаре, Джироламо и Камилла. Последний ребенок Александра, Родриго, родившийся от неизвестной матери в последний год его папства, не упомянут. Возможно, потому, что ребенок был еще очень мал и остался с матерью. 2 сентября, уезжая в Непи, Чезаре взял с собой Ваноццу, детей Борджиа и Жофре. Тот после смерти Александра продемонстрировал незаурядную отвагу. Санчу, заключенную по неизвестной причине с октября 1502 года в тюрьму замка Святого Ангела, освободили и отправили в Неаполь вместе с Просперо Колонной. В скором времени она стала его любовницей. 3 октября Чезаре вместе с семьей вернулся в Рим. Он вознамерился дать бой своим врагам и оказать давление на недавно избранного понтифика, старого и больного кардинала Франческо Пикколомини, ставшего папой Пием III. Кардинал Козенца и Ипполито д'Эсте назначены были опекунами двух старших мальчиков. В этот момент Козенца. по всей видимости, написал Лукреции письмо, которое до нас не дошло. В нем он предлагал ради безопасности отправить Родриго в Испанию, отсюда следует, что в то время как Джованни и другие маленькие Борджиа могли быть благожелательно приняты в семью Эсте, бедному Родриго, которого Лукреция не видела более года, такого приема оказывать не собирались. Во встревоженном письме, до сих пор не опубликованном, Лукреция, столь часто обвинявшаяся в отсутствии материнской любви к Родриго, обращалась с мольбой к Эрколе. К посланию своему она приложила письмо Козенцы. Ее — как мать — угнетала мысль, что ребенок будет от нее так далеко:

Эрколе ответил доброжелательным, рассудительным, почти отеческим письмом. В нем он заявил, что к благоразумному совету кардинала следует прислушаться и что Лукреция должна быть благодарна «…кардиналу Козенцы за проявление столь сердечной любви к Вам и к замечательному Вашему сыну, дону Родриго: ведь благодаря ему он остался жив. И хотя дон Родриго будет вдали от Вашей Светлости, куда лучше находиться в безопасности, ибо здесь такой гарантии никто ему дать не может. Но ведь взаимная любовь ваша не станет меньше от разлуки. Когда он подрастет, то сможет, в зависимости от обстоятельств, сам решить, ехать ему сюда или остаться в Испании».

Эрколе считал, что предложение кардинала — продать итальянскую собственность Родриго в залог будущего его обеспечения — весьма разумно (после смерти Александра герцогство Непи от него заберут и оставят ему лишь отцовские его поместья в Неаполитанском королевстве). «Тем не менее, — подытожил Эрколе, — если Вы, Ваша Светлость, которую я знаю как женщину в высшей степени благоразумную, решите иначе, мы изменим наше решение».

Материнские чувства Лукреции вынудили ее отказаться от советов Эрколе и Козенцы. Она не могла отправить своего первенца — и на тот момент единственного ребенка — в Испанию. Был достигнут компромисс, согласно которому Родриго забрали родственники его отца. Сначала его отвезли в Неаполь (возможно, то была Санча, его тетка), а затем после ее смерти в 1506 году мальчика взяла сводная сестра по отцу. Изабелла Арагонская Сфорца, герцогиня Бари, законная дочь Альфонсо II. Неаполитанские поместья остались за ним. Последнее решение, возможно, подсказано было торжественным обещанием, данным католическим королем Фердинандом и королевой Изабеллой 20 мая 1502 года. Согласно этому обещанию, Чезаре, Жофре и сына Хуана Гандийского (его тоже назвали Хуаном) объявляли владельцами всех неаполитанских государств. Этот важный документ Лукреция привезла с собой из Рима, и он до сих пор находится среди ее бумаг в архивах Модемы. Хотя, судя по всему, ей не позволили взять с собой Родриго в Феррару. Лукреция продолжала о нем заботиться, и в книгах счетов есть много записей об одежде для «дона Родриго». Сводный брат Лукреции, младенец, также названный Родриго и родившийся в последний год жизни ее отца, очевидно, воспитывался в Неаполе, в то время как Джованни Борджиа и двоих внебрачных детей Чезаре отправили на Капри, неподалеку от Феррары.