да и не хотелось, если честно. Отец часто давил на меня из-за того, что я не соответствовал ему ожиданиям, потому мне не хотелось тратить время на подобные, как мне казалось, глупые вещи. Мне хотелось угодить ему, потому я отказывался от всего, что нравилось остальным детям и подросткам, — улыбка с лица не исчезла, но стала слегка грустноватой. — Впервые я побывал здесь из-за Фурии. В один день ей приспичило пойти со мной в этот самый парк, и я не мог ей в этом отказать. Тогда я вёл себя также, как и ты сейчас: меня удивляло всё, я сторонился всего, был, скажем, таким дикарём, который шарахался от всего нового. Мне даже плохо было после каждого аттракциона, и я до усрачки боялся тех же горок, каруселей и всего подобно, а ведь на тот момент я уже был ветераном войны в Ираке, — покачал головой он, вспоминая, через что ему пришлось пройти, и с чем он оказался в итоге. — Я это к тому, что всё, что ты испытываешь — нормальная реакция. Как я уже говорил, я сам был таким же, как ты сейчас, потому не переживай лишний раз, что боишься чего-то. Через какое-то время ты поймёшь, насколько же круто провёл время здесь, и каждое воспоминание об этом дне будет вызывать улыбку на твоём лице. Пожалуйста, не думай, что я какой-то там садист или маньяк. Я вижу, что ты считаешь меня таковым, но это не так. Просто… отдайся эмоциям и позволь им завладеть твоим телом и душой. Тогда, думаю, ты поймёшь, в чём прелесть такого времяпровождения.

Когда Дженсен поделился с Сином своей личной историей, последний почувствовал нечто необычное. Он неожиданно ощутил прикосновение к чьей-то личности, с которой он не был знаком до сих пор. Слова, пропитанные искренностью, вызвали некоторые колебания в его душе. В его размышлениях мелькнули картины прошлого, всплывающие в памяти: одинокие дни, когда он чувствовал себя чужим, неразделённые эмоции, которые терзали его изнутри. В глазах Сина мелькнули сцены, где он пытался поддерживать притворное равнодушие к отсутствию друзей, избегая говорить об этом вслух. Он был слишком горд, чтобы признаться, что ему тоже хотелось посетить парк развлечений, вместе с кем-то особенным.

Однако в этот же момент перед его глазами предстали другие картины, которые вызвали улыбку на лице подростка, что была скрыта за медицинской маской. Он вспомнил кое-что очень приятное, очень тёплое и даже немного радостное, и он решил, что не будет лишним поделиться этими воспоминаниями с Дженсеном, раз тот был с ним настолько искренним.

— Когда-то давно мы с Мики мечтали о подобном, — прикрыл глаза подросток, дабы детальнее вспомнить эти моменты. — Будучи запертыми и лишёнными свободы, мы каждый день мечтали о том, что будем делать, если станем свободными. Разумеется, больше всего мы мечтали стать героями… Как же это иронично сейчас звучит, не правда ли? — грустно ухмыльнулся под маской он. — Но были моменты, когда мы представляли иные картины — более простые, более детские и более наивные. Мы много раз читали в книгах про весёлые и интересные места, где может побывать каждый человек, и в этот список входили и парки развлечений. Помню, мы могли часами представлять, как мы вдвоём наслаждаемся каждым аттракционом, как мы весело смеёмся и кричим, как мы беззаботно проводим время. Всё это было… — голос парня надломился, а глаза стали влажными, — так прекрасно. Мы мечтали обо всём, что доступно обычным детям, но не было доступно нам, и эти мечты заставляли нас жить дальше, заставляли верить в то, что в один прекрасный момент мы освободимся, — лёгкая дрожь прошла по всему его телу. — И вот… я сейчас сижу здесь, развлекаюсь и посещаю аттракционы, о которых мы читали. А Мики… не смог дожить до этого момента — и всё из-за меня.

Дженсен внимательно слушал подростка, его слова встречались с собственными воспоминаниями, но в этот раз были пропитаны чем-то еще — осознанием истории, которую он рассказал парню, и теперь собственной, но связанной с чужой болью. Он ощущал, как в его сердце закрались те же самые эмоции, что и у Айкавы. Глубина чувств, которые проявлялись в словах Сина, заставила Дженсена осознать важность того, что он ему рассказал.

— Прости, что я поделился этим, — прошептал Син, но Дженсен только пожал плечами, его улыбка стала более мягкой. Он разглядывал молча Сина, словно пытаясь уловить всю глубину его эмоций. — Я не знал, что ты тоже…

— Нет, нет, — Дженсен сделал плавный жест рукой, чтобы остановить Сина. — Нет нужды извиняться. Ты просто показал, что важно, когда делишься своей историей. Ты нашёл в себе смелость открыться, и я ценю это.

Глубокий взгляд Дженсена пронзил внутренний мир Сина, словно он проникал сквозь слова, пытаясь понять более тёмные уголки его души.

— Это очень сильно, что ты рассказал мне, — продолжил Дженсен после небольшой паузы. — Ты прав, мне тоже не хватало друзей. Я был подавленным собственными ожиданиями, и это лишало меня радостей, доступных другим. Как ты, я пропускал моменты, которые казались такими простыми другим, но были недоступны мне. Видимо, в каждой истории есть что-то общее.

Он сделал паузу, словно размышляя о том, как лучше продолжить.

— Ты знаешь, важно помнить, что ты здесь сейчас, наслаждаешься этими моментами, даже если они приносят с собой и тень грусти. Ты освободился и позволил себе испытать это. Это здорово. И про Мики… ты вспоминаешь его так, будто он здесь с тобой, как будто его душа рядом. Может быть, в некотором смысле, оно так и есть. Я не сильно понимаю в этих делах, но, как по мне, так думать намного лучше, чем постоянно забивать разум утратой.

Син слушал, погружённый в слова Дженсена, его взгляд вновь скользил по картины прошлого, но теперь с ноткой понимания.

Дженсен взглянул на Сина с некой теплотой в глазах, словно видя в нём что-то, чего раньше не замечал. Ему стало ясно, что этот парень, сидящий рядом, пережил многое в жизни, несмотря на свой молодой возраст.

— Син, иногда это трудно сказать вслух, но важно помнить: мы живём не только в настоящем, но и в том, что унесли с собой из прошлого. Это часть нас самих, часть наших историй. Иногда воспоминания могут быть как тень, они отражают то, что мы пережили, но они также