даже испытывать страх. Ты уже дал ответ на свой вопрос, просто не хочешь признать это самому себе. Ведь ты не просто воспользовался этими аттракционами, ты поглощал каждую минуту, пропуская через себя все эти эмоции. И ты, Син, в этот момент ощущал себя живым, вне зависимости от всего остального.

Син молчал, словно каждое слово Тодда попадало прямо в его душу. Его мысли в упор сталкивались с тем, что услышал, и что он отрицал в себе так долго.

— Давай не будем скрывать и пытаться маскировать истину, которую ты постигаешь каждый день. Иногда мы становимся настолько слепыми к тому, что находится прямо перед нами, что начинаем верить только в то, что хотим видеть. Ты хочешь верить, что желаешь умереть, но ты живешь именно сейчас, Син. В этом парке, ты был живее, чем когда-либо.

Слова бывшего солдата открывали в Сине те чувства, которые он старался затемнить и подавить. Ему стало больно от того, как уверенно и убедительно мужчина выражал свою точку зрения.

— Но я же… монстр, — поникшим голосом произнёс Айкава. — Разве этому миру не будет лучше, если меня не станет? Я… столько всего уничтожил: дома, районы и даже жизни людей. И мне стоит… продолжать жить? Ради чего? Чтобы продолжать приносить хаос в этот мир?

— А не насрать ли на этот мир? — ухмыльнулся мужчина. — Мне, например, плевать на то, что обо мне думают другие. Если бы я был зависим от всех остальных, наверное, я бы тоже ненавидел свою жизнь, и мне бы точно не удалось многого добиться. Однако, как ты можешь видеть, я вполне себе успешный мужчина, — самодовольно ухмылялся он.

— Но…

— Ты своими руками отнял у многих жизни — это действительно ужасно и страшно. Но и этот мир пытался отнять твою жизнь, разве не так? Этот мир поспособствовал твоему ужасному детству, поспособствовал твоим утратам и он уж точно поспособствовал твоему нынешнему положению. Получается, вы в расчёте, разве не так? — задал риторический вопрос Дженсен. — Ты не герой, Син, и тебе явно не стоит переживать за состояние этого мира. Хотя, будь ты даже героем, всё равно бы нашлись люди, что кидались в тебя камнями — так устроено наше общество. Всегда найдутся недовольные и злые, и это не повод ставить на себе крест. Быть может, ты кому-то помог, когда взорвал тот район. Может быть такое, что там были какие-нибудь злодеи, с которыми не могли справиться герои, а ты взял и решил эту проблему за одно мгновение.

— Это лишь предположение…

— Как и то, что этому миру станет лучше без тебя, — окончательно осадил подростка мужчина.

Айкава был ошеломлен словами Тодда. Его уверенность и способность видеть что-то светлое и живое в темном прошлом подростка раскалили внутренний бунт ещё сильнее. Ему казалось, что каждый аргумент, представленный Дженсеном, как-то ослаблял его убеждение в том, что он заслуживает ухода и исчезновения из этого мира.

Он открыл рот, чтобы возразить, найти хоть что-то, что поможет ему снова вернуться к своему убеждению о собственной ненужности, но слова застряли где-то между горячими слезами, которые он с трудом сдерживал, и жестокой яростью, заставляя Сина лишь молча уставиться на собеседника. В его глазах читалась неразбериха и гнев. Во взгляде сквозило страшное желание быть правым, но в то же время осознание, что его решение может быть ошибочным.

Дженсен же встал на ноги и посмотрел на город, что медленно погружался в вечернее время. Их кабинка в данный момент находилась на самой вершине, потому вид оттуда открывался поистине чудесный.

— Что будет с этим миром, если в один момент все причуды исчезнут? — весьма неожиданный вопрос задал он. — Исчезнут ли герои и злодеи? Станет ли наша планета лучше? — мужчина посмотрел на подростка, который отрицательно помотал головой. — Вот именно, что ничего не изменится. Ни добро, ни зло не исчезнут. Если убрать героев, они просто заменятся полицией и неравнодушными гражданами. Если же исчезнут злодеи, их место займут новые, готовые творить хаос. Это цикл, который никогда не прекратится, — произнёс Дженсен, взгляд его скользил по улицам, пропуская череду темных переулков и светлых бульваров. — Концепция добра и зла умрёт только вместе со всеми нами — такова истина.

Он отвернулся от пейзажа и снова посмотрел на Сина, чувствуя тяжесть молчаливого разговора, что только что разворачивался между ними.

— Мир будет всегда сталкиваться с противоречиями — это в его природе. Люди не перестанут добиваться счастья, несмотря на хаос, который окружает их. Так же, как и те, кто создаёт беду, найдутся те, кто будет стараться изменить мир к лучшему. Но главное, что в этом мире есть место для изменений, для роста и прогресса.

Тодд устремил взгляд на небо, где неподвижно сверкали звёзды, словно они тоже присутствовали в их молчаливом диалоге.

— В этом мире всегда будет борьба. Но важно помнить, что именно в наших действиях и выборах заложено, какую сторону мы поддерживаем. В этом смысле ты не можешь отрицать своё влияние на происходящее, но можешь выбрать, в каком направлении двигаться дальше. Сейчас ты злодей, Син, и это никак не оспорить. В один момент ты стал настолько сильно ненавидеть этот мир, что потерял желание жить и существовать в нём, потерял смысл жить. Но, быть может, ты найдёшь новый смысл в том, чтобы стать для этого мира неким катализатором изменений к лучшему? — всё это звучало странно для подростка, но некоторый смысл он улавливал. — Ты устал от зла, но ты не можешь от него отказаться, ведь тогда всё то, через что ты прошёл, окажется бессмысленным, но… тебе не надо отказываться от этого, ведь ты можешь использовать всё это зло для того, чтобы создать частичку добра — то, чего требует твоя совесть. Стань… трамплином для того добра, в которое хочешь верить сам. Быть может, это станет твоим новым смыслом жить.

Это имело смысл. Син в каком-то роде понимал, что Дженсен прав, но в данный момент он не мог просто взять и приобрести новый смысл, как и не мог тут же измениться, сменив грустное и подавленное настроение на счастливое, радостное и весёлое. Тем не менее слова мужчины что-то задели внутри подростка.

— Иногда принять новый смысл или измениться не так просто, как надеть другую рубашку, — продолжил Дженсен, чувствуя, что его слова затрагивают