с загнутыми носами, все в узорах и бисере, а в руках длинный посох с серебряными колокольчиками. Взгляд нового дьяка был по-прежнему наглым, а тон вызывающим. Хоть это сохранилось без изменений…

— Чего застыл, истукан милицейский? Али не признал старого знакомца?! Так вот, чтоб ты знал, ирод в погонах, нет больше старого дьяка Фильки! Был, да весь вышел! А ныне кланяйся наипервейшему маж… мажур… мажурику, что ли?!

— Мажордому, — подсказал я.

— Во-во, спасибо. Мажордому его злодейского величия богоравного государя фон Дракхена! — громко проорал дьяк и шёпотом уточнил: — Насчёт богоравного это я не слишком? Тока бы Господь не осерчал…

— Ну да, — сухо подтвердил я. — Есть вещи, которыми не шутят. Вы б перестраховались на всякий случай.

— Отмолю после обеда, — подумав, решил он и продолжил: — Доставил ли, чего тебе приказано?

Птица тихо чирикнула в клетке, словно бы предлагая разуть глаза и не задавать глупых вопросов.

— А энто чё за корова в кокошнике?!

Василиса Премудрая не была знакома с дьяком и его манерой выражаться, поэтому просто влепила ему оплеуху. Ручка у царевны оказалась тяжёлая. Изменник родины покатился по коридору, скороговоркой матерясь на ходу и обещая всем нам казни египетские.

— Прости, Никита Иванович, не сдержалась…

— Ничего, мне было только приятно, — улыбнулся я.

Василиса чуть покраснела, и мы плечом к плечу пошли тем же коридором, ориентируясь на ругань и повизгивания дьяка Груздева.

Змей Горыныч, одетый так же на немецко-голландский манер, ждал нас в небольшом уютном тронном зале. Не уверен, может быть, это помещение как-то ещё иначе называлось. Почти пустая комната, остатки фресок на стенах, узкие окна-бойницы и высокий деревянный стул на постаменте у стены.

Больше всего похоже на трон, хотя как-то в кино я вроде видел, что вот таким образом в Средние века и туалеты делали. Для венценосных особ, чтоб они даже в этом процессе возвышались над подданными.

— О, любезный враг, сыскной воевода, — насмешливо склонил кудрявую голову хозяин замка. — Я хотел получить птицу, а ты привёз ещё и красну девицу. Надеюсь, это подарок? Могу делать, что хочу?

— Нет, — сразу решил я поставить точки над «i», — гражданка Премудрая свободный человек и являться предметом обмена, дарения или торга не может.

— Тогда зачем пришла?

— Тебя посмотреть, себя показать, — гордо ответила царевна, выгибая грудь колесом.

В глазах красавца Змея мелькнули искорки интереса.

— Птицу забирать будете или как?

— Буду, — опомнился фон Дракхен. — Передай её слуге моему верному.

Мрачный и суровый дьяк забрал у меня из рук золотую клетку. Я мысленно сделал себе пометку в уме расстрелять предателя перед воротами отделения милиции за двуличие и саботаж. Ну или за что-нибудь ещё в этом роде.

— Освободите девушек.

— Рад бы, да не могу…

— Почему вдруг?

— Разбежались они у меня, — лениво вытянув ноги в блестящих ботфортах, зевнул Змей Горыныч. — До твоего визита жили себе тихо-ладно, каждая в своей горнице. А вот вчера в ночь взяли да и сбежали все…

— Куда сбежали? Разве отсюда можно убежать?

— Со Стеклянной горы-то? Нельзя-а… Без моей воли тут и мышь не проскочит. А только замок у меня большой, комнат много, шесть этажей, да ещё подвальные помещения на четыре уровня вниз. Их тут искать ровно иголку в стоге сена. Проще поджечь…

— Слуги не справляются?

— Так у меня только двое и есть, — покривил губы злодей, не сводя глаз с пышных объёмов царевны Василисы. — Дьяк ваш бывший и этот… как его… Не справляются, короче. А змеёнышей я своей рукой в подвалы изгнал. Прав ты был, участковый, зачем мне конкуренция?

Мне хотелось всё же услышать имя второго слуги, но в этот момент в коридоре загрохотали шаги, и дверь распахнул царь Горох. Хотя сначала я подумал, что это, наверное, какой-нибудь его близнец…

— Чего изволит мой прекраснейший хозяин? — тонким фальцетом пропело «нечто», одетое в длинный персидский халат с кружевной тюбетейкой на голове и подкрашенными ресницами.

— Это кто?

— Мой евнух, — пренебрежительно бросил фон Дракхен. — Ты вот в драку полез, с племянником моим четвероюродным поцапался, а эти двое умнее оказались — сами в ножки поклонились, умоляли к себе на службу взять. А ты их знаешь, что ли?

— Виделись, — кротко признал я. — Один скандалист отпетый, второй… И давно он евнух?

— Ты давно евнух?

— С того самого дня, как служу моему изумительному господину, — льстиво пропел наш надёжа-государь, подобострастно блестя глазками.

— Как он тебе? — спросил у меня Змей.

— Противный, — ответил я.

— Есть немного… Эй, противный, иди отсюда!

Горох ушёл с поклонами, пятясь задом.

— Но, понимаешь, его задача за девицами смотреть, а для этой цели лучше евнухов никого нет. Верно?

— Да, да, наш наимудрейший и всё про всех знающий Змей, как тя там по батюшке, — проснулся дьяк Груздев, опережая меня с ответом.

Царевна Василиса как замерла гаишником на трассе Воркута — Магадан в январе месяце, так и стояла отмороженная, не в силах произнести ни слова. Видимо, у себя дома она столько оригинальных мужчин сразу никогда не видела. А тут все трое — ходячая мечта психотерапевта!

Мне тоже всегда казалось, что по одному дьяку можно кандидатскую диссертацию защитить, а если они с Горохом в паре пляшут, так и на докторскую потянет…

— О чём это мы вообще? — картинно задумался Горыныч, подперев пальчиком щёку. — А, вспомнил! Девушек я тебе не отдам, пока не поймаю. А когда поймаю, то съем, это и вкусней, и интересней. Но за птицу спасибо. В печку её!

— А она-то вам чем не угодила?

— Песни поёт, — поморщился фон Дракхен. — Мне её даже через такое расстояние слышно было! Раздражает это, бесит, ненавижу оптимистов…

— Зато какие слова знаете, — поспешил подольститься дьяк.

— Латынь, Пражский университет, два высших образования, — небрежно отмахнулся Змей, но было видно, что ему приятно. — А ты, краса-девица…

Василиса очнулась от сна, вышла из ступора и, быстро шагнув к предателю Груздеву, одним движением пальца открыла дверцу клетки. Счастливая белая птичка выпорхнула наружу и, сделав круг под потолком, метко капнула на голову хозяина замка. Абзац!

Повисла неприятная тишина. Такое бывает, когда ваш лечащий стоматолог мысленно выбирает, за какие щипцы взяться, а вы твёрдо знаете, что анестезия ещё не подействовала…

— Бегитя-а отсель, — тихо посоветовал Филимон Митрофанович, вжимаясь спиной в стену и становясь плоским, как коврик.

Фон Дракхен медленно потрогал макушку, вытер грязные пальцы о камзол и, запрокинув голову, открыл рот. В его глотке полыхало оранжевое пламя. Не помню, как я схватил царевну за руку, как побежал, как упал на пол в коридоре, увлекая её за собой, когда ревущая