в поле пугало или одиноко стоящее дерево, если бы он не двигался к нам.

Не знаю, какого он (она? оно?) был роста: вроде бы и человеческого, но мне то и дело казалось, будто голова его касается низких туч. Силуэт помаячил впереди и вдруг рассыпался снежными хлопьями, а звон бубенцов послышался совсем близко, так близко, что…

Я едва успела отскочить, схватив Ири в охапку, когда из снежной круговерти на нас вылетела пара серых в яблоко коней и стала, поводя боками и раздувая ноздри. Опрокинутые сани волочились за ними на боку, но они будто и не замечали неудобства.

— Это ж те самые, мама… — прошептала Ири. — Которых он продал…

Пристяжной коротко заржал, роя копытом снег.

— Ну-ка, помоги, хоть перевернем, — велела я, и в три приема мы смогли-таки поставить розвальни на полозья.

Кони не двигались с места, только снег все летел и летел с их белоснежных грив и хвостов.

— Ищите хозяина, — сказала я им, но они и ухом не повели.

— Мама, — Ири дернула меня за рукав. — Слышишь?

Снегопад будто глушил звуки, но я расслышала — где-то вдалеке кто-то звал меня по имени. Меня и Ири…

— Мы зде-е-есь! — заголосила она, подпрыгивая на месте. — Па-а-апа! Мы здесь! Сюда!..

Казалось, минула целая вечность, прежде чем мы увидели темную фигуру — это Ирранкэ брел едва не по пояс в снегу, волоча за собой пару гнедых, свесивших головы и едва передвигавших ноги.

— Думал, мерещится… — едва выговорил он, когда Ири кинулась к нему, но тут же перевел взгляд на серых жеребцов, тряхнул головой и повторил: — Мерещится…

— Ничего тебе не мерещится! — воскликнула дочь. — Где ты был? Мы кричали-кричали, а ты пропал!

— Не знаю, — ответил Ирранкэ. — На мгновение отвернулся — а вас уже нет. Шаг шагнул — там овраг какой-то, кони едва ноги не переломали, спасибо, я успел постромки обрезать, выкарабкались, и вещи я забрал… Бубенцы вдалеке звенели, но я подумал — пригрезилось, в такой метели чего только не услышишь. Вас звал — не дозвался, куда идти, не видел… Понадеялся, лошади хотя бы обратно к жилью выведут…

Он умолк.

— Я вас искал, — проговорил он, сглотнув. — Я искал… наверно, целую ночь… Только шаль твою подобрал, а вас будто вьюгой унесло, ни следа, ни…

— Какую ночь, о чем ты? — изумилась я. — Мы же только что вместе были, а потом… потом нас, похоже, и впрямь унесло. Уж думала, вовсе не найдемся!

— Это она, — тихо сказала Ири, вцепившись одной рукой в пояс отца, другой — в мою руку. — Это королева Зимы устроила, точно-точно, кому же еще, как не ей? Это она так проверяла, на что мы горазды. Вправду ли папа хочет извести фею или думает сбежать подальше? А мы…

— Сможем ли мы ему помочь?

— Да.

Я вспомнила темную фигуру в развевающемся плаще из яростной пурги — показалось мне, или там, где у людей глаза, у нее сверкали синие искры? Что видела она, предвечная, существовавшая задолго до того, как на свет появился не то что первый человек, а первый алий? Ведь если они, согласно легенде, были созданы из первого снега, значит, снег появился раньше… И много-много лет следы на нем оставляли только звери да птицы, и только потом Создатель вдохнул жизнь в первого алия и его снежную деву…

Кем мы были для королевы Зимы? Крохотными козявками, которых ничего не стоит лишить жизни, — достаточно лишь дохнуть, и мы окоченеем, и найдут нас только по весне? Или все-таки чем-то иным? Непонятным и странным, да, ничтожным в сравнении с ее величием и могуществом, но… Ведь отчего-то же сама она не могла расправиться с феей, почему-то ей нужны были для этого простые смертные!

«Вредно слишком много думать, — вспомнила я слова бабушки Берты, — в особенности когда у тебя и без того дел по горло!»

«В самом деле, — ответила я мысленно, — раз уж так вышло, то деваться некуда, не оставаться же в чистом поле и не садиться верхами! Нет уж. Раз судьба свела меня с алием, значит, так тому и быть. А Ири, похоже, сама эту судьбу кличет».

— Едем, — сказал Ирранкэ, забросив наш скарб в розвальни и разобрав вожжи. Лицо у него, насколько удавалось рассмотреть, было белее снега. — Нельзя задерживаться.

— А этих куда? — спросила Ири, кивнув на наших лошадей.

— Отпусти. Не так далеко тут до постоялого двора, дойдут, — устало сказал он.

— Дойдете? — серьезно спросила она у напуганных усталых коней, обнимая их морды. — Дойдете, конечно же, умницы… Вот туда, по тропочке, да не сворачивайте никуда, ничего не пугайтесь, все звери попрятались. И бегите пошустрее, а то скоро снова метель начнется!

— По какой тропочке? — нахмурилась я, потому что видела только снежные заносы.

— Так вот же она, — указала Ири. Первый конь пошел сквозь наметенные сугробы, будто по утоптанному тракту, второй последовал за ним. — Не видишь?

Я только головой покачала: где уж мне увидеть такое!

— Едем, — повторил Ирранкэ. — Забирайтесь. Время не ждет.

Глава 19

— Хотелось бы знать, что сталось с тем двумя, — мрачно произнес Ирранкэ, подобрав шапку Френа, — видимо, она зацепилась за что-то, раз не выпала, когда серые жеребцы опрокинули седоков. — Даже если живы остались, то по такой погоде…

— Да уж, если их вытряхнули где-нибудь в чистом поле, не завидую я им, — покачала я головой и покрепче обняла Ири.

Неутомимые кони несли нас сквозь сплошную пелену снега, и не удавалось рассмотреть, что там по сторонам. Вот вроде бы на пути встал темный ельник, но кони не свернули, помчались прямо на деревья, а те то ли расступились, то ли вовсе исчезли… Во всяком случае, ветки нас не хлестали, их вообще не было видно, а не может же быть лесная дорога такой ширины, чтобы мы и обочин не разглядели?

Потом мне почудилось, будто глухой стук копыт сделался звонче, и я решила, что кони скачут по замерзшей реке или озеру, — еще и полозья повизгивали, как бывает, когда сани едут по льду. Я невольно поежилась: не потому, что опасалась, будто чудо-звери могут провалиться в полынью, нет… Я боялась Владычицы вод. А ну как ей достаточно даже лунки, пробитой рыбаком? Или проруби, куда ходят белье полоскать? Или речного переката: пусть и они обледенели, но так вот ударит конь копытом, проломит лед, и…

Да нет, не успеет она нас догнать, внушала я себе, даже если и почует — все равно не успеет. Поди пойми, какими дорогами (или