в небо и исчез, только сверкнуло… Я никому о нем не рассказывала, даже бабушке Берте и уж тем более маме: о таких чудесах лучше помалкивать — чем больше говоришь, тем сильнее истирается волшебное воспоминание, и уже самой начинает казаться, будто ничего особенного ты не видела, просто причудливое облако мелькнуло да и развеялось!

— Кажется, вот это место, — произнес вдруг Ирранкэ, вытянув руку.

Впереди, между двух хребтов видна была долина, небольшая, круглая.

— Наверно… — прошептала я и крепче прижала к себе дочь, когда кони ринулись вниз. — Но ты сказал, в чертогах феи царит вечное лето, а тут снег да лед кругом!

— Мам, фея же может устроить все, как ей угодно, — напомнила Ири. — А снаружи нипочем не угадаешь, что это ее чертоги… пока не войдешь.

— Верно, — кивнул Ирранкэ, а я промолчала.

Подковы ударили по глади замерзшего озерца, выбивая ледяную крошку, взвизгнули полозья, и сани наконец остановились.

Снежные кони стояли спокойно, будто и не мчались неведомо сколько по земле и по облакам. Разве только хватанули снега и принялись жевать, будто это была трава.

— Похоже, дальше они не пойдут, — сказал Ирранкэ, выпрыгнув на лед. — Или им просто нельзя туда… Там ведь жаркое солнце.

— А как же мы попадем во владения феи? — с интересом спросила Ири, вылезая следом за ним и вытаскивая свои пожитки.

Я последовала за ней, проверив, ничего ли не забыли? Вроде все взяли, даже одеяла, мало ли, пригодятся?

— Этот водопад… — Ирранкэ острожно двигался по льду, скользил, как умелый танцор по натертому до блеска паркету. — Видите?

Я запрокинула голову: с уступа, нависающего над озером, свисали сосульки, такие длинные, что их острые кончики касались льда. На фоне черно-бурого, едва припорошенного снегом камня они казались острыми зубами неведомого чудовища, сомкнутыми до поры до времени.

— Замерз, надо же… Я убегал другим путем, но вошел именно в этом месте. Я помню вот этот камень. — Ирранкэ указал вверх, и я разглядела причудливой формы скалу, похожую одновременно и на лошадиную голову, и на птичий череп. — Такой же был описан в хрониках, и, хотя с тех пор ветры и дожди славно потрудились над ним, я отыскал эту примету. Вход должен быть здесь.

— Что же, дожидаться лета? — тихо спросила я. — В твоих видениях фея стояла возле этого водопада, а за ним была потаенная пещера, но тут ведь просто камень… Зимой фея здесь не появляется, так? И, наверно, нужна именно текучая вода, а не замерзшая?

— Ты не поняла. Я здесь вошел… можно сказать, в прихожую. А в чертоги уже провела меня она сама. Водопады похожи, словно отражения, только и разницы — над тем, вторым, нет такой скалы.

— А еще там есть круг камней, — вставила Ири. — Когда ты показывал воспоминания, ну, о том, как отпускал коня, я удивилась: снаружи осень, а внутри круга — нет.

— Именно.

— Значит, если пройти дальше, там по-прежнему будет лето?

— Возможно. Я не знаю, что фея может придумать, — вздохнул Ирранкэ, — но она говорила, что в ее владениях никогда не заходит солнце и не наступает зима. Но что проку гадать? Давайте-ка разберем и разделим пожитки.

— Зачем? — удивилась Ири.

— В чертогах фей ничего нельзя есть и пить, — напомнила я.

— Но папа же ел? Иначе как он прожил там столько лет? — удивленно ответила она.

— Я же не человек, звездочка, — тихо сказал он, — хотя и мне не стоило этого делать, но… иначе я бы не выжил. Сила королевы Зимы выморозила эту отраву, и снова пробовать яства фей я не собираюсь. И вы не вздумайте соблазниться ни чистой водой, ни ягодами, ни дичью только что с огня!

— Да у нас с собой всякого-разного хватает, — ответила Ири, порывшись в котомках. — Только во флягах пусто, не успели воды набрать, так торопились…

— Снега натопим, — сказала я. — Раз уж мы на месте, час-другой значения не имеет, верно?

Ирранкэ кивнул и двинулся вдоль водопада, прикасаясь кончиками пальцев то к одному ледяному зубу, то к другому, словно бы пробовал, насколько они остры.

Натопить снега — легко сказать! Его полным-полно кругом, небольшой котелок у нас с собой имеется, но как разжечь огонь? Из чего? В розвальнях даже соломы нет, а кругом лишь голые камни… А если греть руками — это сколько ж времени уйдет?

— Просто натолкай снега внутрь, — сказала я Ири. — Сам растает.

— Только выйдет совсем мало, — вздохнула она.

— А что поделаешь?

Вместо ответа Ири взяла флягу и пошла к коням, которые так и не двигались с места. И, хоть было холодно, от их спин не поднимался пар, хотя они должны были быть разгорячены после долгой скачки. Нет, только снег летел и летел с долгих грив…

— Надыши мне воды, лошадка, — услышала я голос Ири. — Чего тебе стоит? Мне и маме с папой. Смотри только, чтобы фляги не разорвало!

Конь вдруг тяжело выдохнул, и мне показалось, будто из ноздрей у него пошел пар. И тут же фляга у меня в руке отяжелела, я едва не выронила ее, а когда посмотрела, едва не расплескала воду — фляга была полна по самый край.

— Хватит же? — деловито спросила Ири, затыкая свою флягу пробкой. — Не на всю ведь жизнь мы там останемся, правда, папа?

— Конечно, нет, — ответил он, глядя вперед, на острые ледяные клыки, и не добавил, что жизни той, быть может, осталось всего ничего.

Я чувствовала — он не хочет идти туда. Ему страшно. Он уже побывал во владениях феи и едва вырвался живым, а теперь… теперь он не один, и от этого только хуже.

— Марион, — Ирранкэ повернулся ко мне, — послушай меня. Потом может не найтись времени… И ты слушай, Ири! Если удастся не просто миновать этот водопад, но и найти второй, за кругом камней, и войти в чертоги феи, то запомните вот что… На другом краю ее владений, возле еще одного небольшого озера, есть причудливая скала, сплошь поросшая вьюнком и дикими розами, под их плетями и скрывается дверь. Она почти неотличима от дикого камня, но ее можно разглядеть — трещины обрисовывают дверной проем. Ну а где дверь, там и замок. Достаточно приставить ключ черенком к скважине и уронить каплю крови, чтобы он прирос на место.

— И мы сможем запереть эту дверь навсегда? — живо спросила Ири.

— Не знаю… — Ирранкэ опустил голову. — Не уверен, способен ли на это смертный.

— А она сама? Ты же говорил, она должна была сделать это, она выпросила себе это право, — напомнила я.

— Да,