я, по обыкновению, прихватил с собой несколько книг, забрался в постель под сетку от москитов и включил ночник.

– Который час? – сонно спросила жена с соседней постели. На её руке покоилась головка нашего спящего малыша.

– Три.

– Три часа ночи? Я думала, ещё только час.

В ответ я пробормотал что-то невразумительное, давая понять, что не расположен пускаться в разговоры.

– «Всё, не мешай, спи», – передразнила меня жена и тихонько хихикнула. Спустя несколько минут она уже безмятежно спала, уткнувшись носом в головку ребёнка.

Повернувшись лицом к ним, я принялся читать книгу под названием «Поучительные истории о карме, прогоняющие сон». Это сочинение в восьми частях, состоящее из рассказов японского, китайского и индийского происхождения, собранных в годы Кёхо каким-то монахом. По-настоящему оригинальных и уж тем более увлекательных историй среди них почти не встречалось. Пока я читал раздел, посвящённый закону пяти постоянств, определяющему отношения между государем и подданным, отцом и сыном, мужем и женой и т. д., меня стала одолевать дремота. Я потушил ночник и тут же провалился в сон.

И приснилось мне, будто в невыносимо душный день я иду по улице вместе с S. Посыпанная гравием улица не превышала полутора кэнов в ширину. И вдобавок на всех домах были натянуты одинаковые навесы от солнца цвета хаки.

– Признаться, я не думал, что ты так рано умрёшь, – сказал мне S., обмахиваясь веером. По тону его чувствовалось, что он жалеет меня, но старается не подавать вида. – Мне казалось, ты будешь жить долго.

– Правда?

– Конечно. Мы все так думали. Постой-ка, ты ведь на пять лет моложе меня. Та-ак… – S. принялся загибать пальцы. – Выходит, тебе было всего тридцать четыре года? Умереть в таком возрасте… – добавил S. и неожиданно умолк.

Не могу сказать, чтобы я особенно горевал о своей кончине, но мне отчего-то стало неловко перед S.

– Видно, и работа твоя осталась незавершённой, – с сочувствием продолжал S.

– Да, я как раз начал писать большую повесть.

– А как твоя супруга?

– Здорова. И ребёнок последнее время не хворает.

– Ну, это самое главное. Не знаю, когда суждено умереть мне, но…

Я быстро взглянул на S. Чувствовалось, он рад тому, что умер я, а не он. Судя по всему, S. понял, что я прочёл его мысли, и, скроив неприятную мину, замолчал.

Какое-то время мы шли молча. Заслоняясь веером от солнца, S. остановился перед большой продуктовой лавкой.

– Извини, мне сюда, – сказал он.

В глубине полутёмной лавки стояло несколько горшков с белыми хризантемами. Я вдруг вспомнил, что семье S. принадлежит филиал магазина «Аокидо».

– Разве ты живёшь с отцом?

– Да, с недавних пор.

– Ну, пока.

Распрощавшись с S., я свернул на боковую улочку. В витрине углового магазина был выставлен орган. Боковая стенка у него была снята, чтобы можно было видеть, как он устроен. Внутри органа помещалось несколько вертикально установленных трубок из стеблей молодого бамбука. «В самом деле, – подумал я, – бамбук вполне годится для этих целей». Потом я неожиданно очутился перед воротами своего дома.

Старая калитка и потемневшая ограда казались такими же, как всегда. Даже сакура, выглядывавшая из-за ограды, была в точности такой, какой я её видел вчера. Но на воротах висела табличка с фамилией нового хозяина: «Кусибэ». Взглянув на эту табличку, я впервые осознал, что меня больше нет на свете. Однако это не помешало мне войти в ворота и подняться в дом.

Жена сидела на галерее перед столовой и мастерила игрушечные доспехи. Пол рядом с ней был усыпан обрезками покоробившейся бамбуковой коры, однако на коленях у неё лежала лишь нательная часть панциря да одно кусадзури.

– Где малыш? – спросил я, усаживаясь.

– Вчера я отправила его с тёткой и бабушкой в Кугэнуму.

– А дед?

– Он пошёл в банк.

– Значит, дома никого нет?

– Только я и Сидзуя.

Не поднимая головы от работы, жена прокалывала иглой бамбуковую кору, но по её голосу я почувствовал, что она говорит неправду.

– Но на воротах висит табличка с фамилией какого-то Кусибэ! – воскликнул я, повысив голос.

Жена испуганно посмотрела на меня, и в глазах у неё появилось растерянное выражение, как всегда, когда я принимался её бранить.

– Висит или нет?

– Да.

– Значит, этот тип тоже находится в доме?

Жена смущённо вертела в руках своё рукоделие.

– Не думай, я не возражаю. Меня всё равно уже нет в живых, – проговорил я, отчасти пытаясь убедить в этом самого себя, – а ты ещё молодая женщина. Так что я тебя не виню. Главное, чтобы он был порядочным человеком.

Жена снова посмотрела на меня, и я понял по её виду, что случилось непоправимое. От лица у меня отхлынула кровь.

– Это не так?

– Да нет, я не могу назвать его плохим человеком…

Однако я почувствовал, что жена не слишком жалует этого Кусибэ. Зачем же она вышла за него замуж? Я готов был простить ей измену, но мне было нестерпимо слушать, как она пытается оправдать в моих глазах этого негодяя.

– Неужели ты сможешь заставить нашего ребёнка называть этого типа отцом?

– Зачем ты так?

– Не смей его защищать!

Ещё до того, как я на неё закричал, жена закрыла лицо рукавом, и я увидел, как у неё вздрагивают плечи.

– Какая же ты дура! С тобой даже умереть спокойно нельзя!

Вне себя от гнева, я бросился в свой кабинет, даже не оглянувшись на жену. Там над притолокой висел пожарный багор с рукояткой, выкрашенной чёрным и красным лаком. У кого-то я уже видел точно такой багор… Пытаясь вспомнить, у кого именно, я очутился вдруг уже не в кабинете, а на дорожке, идущей вдоль живой изгороди.

Начинало смеркаться. Посыпанная шлаком дорожка была мокрой то ли от дождя, то ли от росы. Всё ещё не остыв от гнева, я шёл широким шагом, но живая изгородь не кончалась.

И тут я проснулся. Жена и ребёнок по-прежнему безмятежно спали. Небо за окном уже стало светлеть, и откуда-то с дальних деревьев доносилось щемящее пение цикад. Я попытался снова заснуть, опасаясь, что иначе завтра (вернее, уже сегодня) встану с тяжёлой головой. Но уснуть мне не удавалось, и я во всех подробностях вспомнил свой сон.

В этом сне, как ни грустно, жене моей досталась неблагодарная роль. Что касается S., то, пожалуй, в жизни он такой же, каким мне привиделся. А я… По отношению к жене я проявил себя самым настоящим эгоистом. Если у меня такой же характер, как у моего двойника из сновидения, то я просто чудовищный эгоист. Оснований же считать, что я не похож на своего двойника, у меня нет.

Для того чтобы, во‑первых, уснуть, а во‑вторых, избавиться от болезненных уколов совести, я проглотил полграмма адалина и снова погрузился в крепкий сон…

Весенний вечер

Это история, которую я услышал недавно от сиделки N-сан. Той самой N-сан, у которой между тонкими сухими губами виднелись выдававшиеся вперёд зубы. Я