«В нашем распоряжении сейчас более чем 4000 гектаров плантаций, отведенных под миндаль», — сообщил мне Эрик, отметив, что все больше садоводов проявляют желание сделать что-нибудь хорошее для пчел. У него, как содиректора по проблемам сохранения опылителей Общества «Ксеркс», имеется уникальная возможность оказать им помощь. Основанное в 1971 г. и названное в честь вымершей калифорнийской бабочки[167] из семейства голубянок — Ксеркса (Glaucopsyche xerces), — оно является единственной крупной некоммерческой организацией в Северной Америке, занимающейся сохранением насекомых и прочих беспозвоночных. Эрик примкнул к Обществу в 2008 г., как раз тогда бедственное положение медоносных пчел из-за коллапса пчелиных семей привлекло внимание всего мира. С того времени организация расширилась, что в значительной мере было вызвано ростом обеспокоенности судьбой опылителей со стороны общественности. «По-моему, я стал пятым или шестым членом команды, — сказал он. — Теперь нас уже 50». Подобная же тенденция помогла двум другим похожим организациям упрочиться и преуспеть в Великобритании: это Buglife, образованная в 2002 г., и Bumblebee Conservation Trust (Траст по охране шмелей), основанный в 2006 г. Совместными усилиями эти организации содействовали принятию конкретных мер на фоне всеобщей озабоченности участью пчел: например, включению гавайских голых пчел (Hyaleus, или Prosopis) в список американских видов, находящихся под угрозой исчезновения; корректировке пестицидной политики и учреждению первого в мире шмелиного заповедника в Лох-Левене (Шотландия). Многие годы я следил за подобными действиями с беспристрастным интересом человека, ежегодно выписывающего чеки на пожертвования. Теперь мне хочется больше узнать обо всем этом. Что означает «обеспечение сохранения местообитаний и их восстановление» для самих пчел и, что гораздо важнее, приносит ли это результаты? Когда Эрик пригласил меня на день составить ему компанию среди полей, я решил не упускать такого случая.

«Сегодня мы посмотрим все от начала и до конца», — сказал он, пока мы проезжали мимо бесконечных рядов миндальных деревьев, а также фисташковых деревьев, олив и редких полей подсолнечника, томата и риса. Мы немного опаздывали к месту нашей первой остановки — саду, в котором начали приниматься меры по охране пчел; а затем Эрик планировал показать мне хорошо обустроенную живую изгородь вдоль дороги длиной в 1,5 км — один из первых проектов, осуществленный им для «Ксеркса». Близ небольшого городка Орланд мы свернули с шоссе и заплутали среди садов на однотипных проселочных дорогах, сбивших с толку GPS-навигатор. «А вот и местное растение!» — неожиданно заявил Эрик и нажал на тормоза. По зарослям желтых цветущих гринделий в придорожной канаве он понял, что мы у цели.

Двое его сотрудников уже прибыли на место, и мы встретили их на пыльной обочине, отделяющей правильные ряды садовых деревьев от дороги. Они увлеченно беседовали с высоким широкоплечим мужчиной, которого в иной обстановке можно было принять за профессионального спортсмена. Это был Брэдли Бафер, фермер в четвертом поколении, семья которого владела этой большой рощей и многими другими, контролируя значительную долю быстро растущего рынка экологически чистого миндаля. Корпорация General Mills, один из крупнейших закупщиков его продукции, недавно предписала своим поставщикам следовать политике сохранения опылителей, в результате чего Баферы обратились в «Ксеркс». «Там в самом деле отнеслись к этому с пониманием», — сказал мне Эрик, да и Брэдли Бафер годами проводил собственные эксперименты с местными растениями. Гринделии в канаве были посажены им, он и обочину дороги засеял люпином, маками, фацелией и кларкией. Была середина лета, так что большинство этих раннецветущих растений представляли собой сухие остовы, правда некоторые маки и вьюнки выглядели вполне свежими. После обмена рукопожатиями я заметил мелькающие среди ярких венчиков темные пятнистые крылья бабочки-нимфалиды (Junonia coenia), что, несомненно, было добрым знаком.

«Что касается миндаля, то мы используем три вещи и в некотором роде уже преуспели благодаря этому», — сказал Эрик и затем рассказал Брэдли, как сочетание живых изгородей, покровных культур и полóсных посевов может способствовать возвращению пчел на ранчо Баферов. Эрик говорил мягко и в то же время уверенно, что, похоже, позволило снять некоторое напряжение. Слегка за 40, с короткой стрижкой и открытым взглядом, он обладал особым профессиональным лоском, явно приобретенным на его прежней работе в сфере высоких технологий. «В „Ксерксе“ я — образцовый капиталист», — пошутил он позже. Наверное, у сотрудников Эрика и были дипломы по энтомологии, но ему самому с избытком хватало своих добрых намерений. Вырос он на ферме в Северной Дакоте в семье пчеловодов. И хотя в дальнейшем он занимался самыми разными вещами, благодаря своим корням он сумел найти подход к людям, с которыми теперь работает. «Я стараюсь поддерживать с ними хорошие, дружеские отношения, — поделился Эрик. — Сложнее всего в работе — это добиться доверия».

Брэдли Бафер, со своей стороны, похоже, относился к ситуации со сдержанным оптимизмом. Он был искренне заинтересован в создании как можно большего количества мест обитания для пчел и, как любой фермер на его месте, хотел знать, какие растения лучше всего помогут решить данную задачу. Осматривая поля, заброшенные пруды и другие неиспользованные уголки ранчо, подходящие для посадок, мы беседовали на разные темы — от сочетаний дикорастущих трав и цветущих кустарников до борьбы с сорняками. Как фермера, Бафера также заботила практическая сторона вопроса и финансовая выгода, и он возвращал нас к прозе жизни высказываниями вроде: «Нам следует отказаться от всего, что может цвести одновременно с миндалем» или «Моим людям понадобится два полных дня, чтобы выполоть все это». Мы пообедали в главном офисе ранчо в приятной кондиционируемой комнате для персонала — долгожданная передышка после 35-градусной жары снаружи. Однако Брэдли заявил, что это еще прохладно и что через несколько недель может быть куда жарче. «То ли дело 45 градусов — самая идеальная погода для сбора урожая!» — произнес он смеясь. За свежим арбузом, принесенным этим утром из его сада, мы услышали несколько семейных историй о том, как его прадед с женой везли своих мулов на поезде через всю страну, как он сам с супругой ожидает сейчас появление на свет фермера в пятом поколении. В конце концов разговор вновь вернулся к пчелам и одной из основных трудностей, связанных с выращиванием миндаля: как опылить все эти тысячи деревьев?

«С того времени, как началось вымирание пчел, их стало катастрофически не хватать», — отметил Брэдли. Его открытое честное лицо, явно не подходящее для игры в покер, омрачилось тревогой. Впрочем, любой другой фермер, выращивающий миндаль, на его месте выглядел бы не менее обеспокоенным: опыление с каждым годом становилось все более рискованным предприятием. Из-за нехватки местных пчел сады Калифорнии уже давно полагаются на сдаваемых напрокат опылителей, чтобы обеспечить достойный урожай. Пчеловоды, работающие на коммерческой основе, прибывают сюда даже из Флориды и штата Мэн, чтобы вписаться в самый активный и прибыльный в мире рынок услуг по опылению и провести три суматошные недели среди медоносных пчел и цветущего миндаля. С учетом рекомендованной плотности распределения — пять ульев на га — калифорнийским садоводам требуется более 1,8 млн ульев для обслуживания своих деревьев. Удовлетворять такой запрос становится все сложнее: поставщики пчел попросту не способны оправиться после вспышки КПС. Ульи, которые десять лет назад сдавались по 50 долларов, сегодня могут обойтись в четыре раза дороже, становясь настолько ценными, что в газетах уже можно встретить сообщения о «пчелокрадах». Тысячи ульев теперь ежегодно похищают из садов посреди ночи, чтобы затем изменить их внешний вид, перекрасить и сбыть другому садоводу. Суммы, задействованные в этом «бизнесе», могут быть весьма впечатляющими. В 2017 г. полиция арестовала двоих мужчин, прячущих краденых пчел стоимостью около миллиона долларов.