богослужения в Храме Гроба Господня, а затем начал поиски Креста, на котором был распят Спаситель. Дело в том, что еще при власти Фатимидов греки, высланные из Иерусалима, вывезли с собой драгоценную святыню и теперь отказывались рассказать Арнульфу, где спрятали ее. В ответ тот просто предавал их пыткам до тех пор, пока огонь и железо не развязало языки священникам-грекам. В таких условиях пилигримам, если они хотели осесть в Иерусалиме и Палестине надолго, ставить патриархом Арнульфа было смерти подобно[344].

Поэтому новым патриархом Иерусалима стал уже знакомый нам папский легат Даймберт Пизанский. Тот немедленно продолжил ту практику, которую ранее благословил в Антиохии. Православный епископат был изгнан со своих должностей, и его место заменили латинские выходцы — ни о каком равенстве латинян и православных речи и быть не могло. Более того, Даймберт вскоре посвятил нескольких латинских иереев в епископы и назначил их в такие города, как Эдесса и Тарс[345].

Замечательно, что Господь просто и наглядно проявил Свое неудовольствие этими действиями. В Великую субботу 1100 г. Даймберт возглавил священнодействие в Храме Гроба Господня, желая, чтобы при нем, как ранее при греческих патриархах, Святой Свет сошел на молящихся. Но, несмотря на то, что священнодействие совершалось по установленному порядку, Святой Свет не сходил. Часы шли за часами, латиняне не переставая молились, а чудо не свершалось. Тогда Даймберт призвал крестоносцев покаяться в ранее совершенных грехах — в первую очередь в том терроре, который они организовали по взятии Иерусалима. И лишь в ночь с субботы на воскресенье, т.е. фактически уже в Пасху, Святой Свет сошел на Гроб Господень. Но еще большие переживания ожидали латинян в следующем, 1101 г. 20 апреля того года, впервые в истории Иерусалимской церкви, Святой Свет вообще не сошел на молящихся! Жителей города охватил страх, и латинские священники решили оставить Храм Гроба Господня и удалились за город, их место заняли греческие и сирийские священники. И тут произошло чудо: при закрытых дверях кувуклии, внутри нее по молитвам греческих иереев внезапно вспыхнула одна из лампад, а вслед за ней Святой Огонь поочередно зажег остальные 15 лампад. Греки, увидев это чудо через застекленное окно, хотели зажечь свечи, но дверь была заперта ключом, хранящимся у латинян. Но Святой Свет не знает границ, и вскоре все лампады Храма оказались зажженными. Это был поистине страшный удар по самолюбию латинян![346]

Захват Иерусалима вовсе не означал прекращения военных действий. Едва над Святым городом взвился христианский флаг, как в Иерусалим явились послы аль-Афдаля и передали крайнее неудовольствие своего визиря тем фактом, что крестоносцы захватили принадлежавший ему город. Он потребовал немедленно очистить Иерусалим, и требования египтянина были подкреплены значительным аргументом — сильной армией, которую он направил против пилигримов. Крестоносцам пришлось срочно собирать уже расползшихся по Палестине и Сирии рыцарей. Помимо Готфрида, крестоносцев вели на битву Роберт Норманнский, Танкред и граф Сен-Жиль. На рассвете 12 августа 1099 г. латиняне подошли к лагерю египтян и мощным натиском опрокинули врага, предавшегося сну и отдыху. Первым бежал с поля боя сам аль-Афдаль, затем побежали остальные мусульмане.

Победа была полной, и латиняне захватили очень богатую добычу в лагере египтян. Увы, ссора Готфрида Бульонского с Раймундом не позволила им решить гораздо более актуальную задачу — захватить город Аскалон, являвшийся стратегическим центром обороны Палестины. Впоследствии им придется еще не раз с горечью вспоминать об этом трагичном упущении. А 18 июля 1100 г. Готфрид Бульонский внезапно умер — видимо, сказались возраст и пережитые опасности; тело погребли в Храме Гроба Господня[347].

Впрочем, объектом нападения крестоносцев стали не только турки, но и византийцы. Комнин вполне обоснованно считал земли побережья Сирии и Малую Азию своими владениями, временно отобранными турками и отвоеванными с помощью латинян обратно. Те, естественно для себя, забыли о ленной присяге и откровенно противились попыткам Римского царя вернуть обратно, хотя бы под свое номинальное господство, Антиохию и Эдессу. Комнин с полным правом посчитал себя оскорбленным и обманутым[348].

В результате в скором времени возник такой калейдоскоп комбинаций, союзов и соглашений, который невозможно осилить. Изначально Комнин призывал западных христиан помочь ему в борьбе с печенегами, но уже ко времени начала 1-го Крестового похода многие из них служили в римской армии. Турки — враги христиан, становились союзниками Византийского императора, когда речь заходила о его интересах в противостоянии с пилигримами. В свою очередь крестоносцы также охотно заключали договоры с турками, надеясь совместно с ними вытеснить беспокойных византийцев, претендующих на их владения. И это не говоря уже о том, что между собой отношения у латинян складывались далеко не самым лучшим образом.

Новые крестоносные политические образования в Эдессе, Антиохии и Иерусалиме не могли не встревожить Константинополь. Особенно с учетом того, что война между Византией и норманнами Боэмунда, князя Тарентского, становилась неизбежной. Тревогу Комнина разделил и граф Раймунд Тулузский, освободивший Лаодикею от турок и передавший ее византийскому флоту. Это был серьезный удар по планам Боэмунда, у которого просто не оставалось иных территорий, за счет присоединения которых он мог бы раздвинуть границы своего княжества и одновременно с этим обезопасить его. Лаодикея была нужна ему как воздух, и вот теперь противник поставил его перед неприятным фактом. Боэмунд тут же сговорился с генуэзцами и пизанцами и привлек их в 1099 г. к войне с византийцами. Совместно они напали на Лаодикею и изгнали из города греческий гарнизон. А ломбардцы, шедшие на помощь к своим собратьям в Иерусалим, по дороге штурмовали расположенный в пригородах Константинополя монастырь Космидион[349].

В ответ император призвал верного Татикия, передав тому командование войсками и наградив титулом «севаст», и Ландульфа, которого назначил флотоводцем. Византийцы напали на пизанский флот у острова Родос и нанесли ему поражение. Отношения между вчерашними союзниками по Крестовому походу стали такими, что пленных западных аристократов, включая еще одного племянника Боэмунда, греки просто перебили, даже не попытавшись получить за них денежный выкуп. Осенью 1100 г. пришли известия о том, что генуэзцы выслали флот для помощи крестоносцам, и император срочно предпринял ответные меры. Он вызвал к себе Кантакузена, и тот возглавил большой византийский флот, должный нейтрализовать генуэзцев[350].

Удачный момент расставить все точки над «i» настал, когда Боэмунд случайно попал в плен. Поскольку Лаодикея пока оставалась для него неприступной, норманн двинул свои войска по направлению к владениям эмира Алеппо Ридвана, нанеся тому тяжелое поражение в июне 1100 г.