Поход продолжался, равно как и бедствия, которыми были со всех сторон окружены крестоносцы. Ведь вследствие упорного «стояния» Раймунда латиняне отправились в путь не благословенной весной, а уже в конце мая 1099 г., когда солнце начало давать себя знать в полном объеме. Состояние их было тяжелым, положение — отчаянным. Автор сочинения «Cesta Francorum» писал: «Наши люди столь измучены жаждой, что пускали кровь лошадям или ослам, чтобы напиться. Другие опускали в сточные ямы пояса или другую одежду и выжимали в рот влагу. Третьи раскапывали влажную землю и ложились на спину, укладывая землю себе на грудь. Столь ужасным был голод, что люди варили и ели листья смоковницы, винограда, чертополоха, других растений. Иные варили высушенные шкуры лошадей, верблюдов, ослов, быков или волов и ели их». И далее: «Мы страдали от жажды настолько, что зашивали шкуры быков или волов и использовали их, чтобы принести воду за шесть миль. Мы пили воду из этих бурдюков, хотя она воняла. И вот от дурной воды и ячменного хлеба мы каждый день терпели страдания, да еще и сарацины устраивали засады у каждого источника или пруда, где убивали наших и резали их тела на части»[338].

Но и помимо этого хватало трудностей. Как всегда, междоусобица постоянно давала себя знать, и уже скоро авторитет Раймунда Тулузского, как единоличного лидера, пошатнулся. Теперь крестоносцев вели он, Готфрид Бульонский и Роберт Норманнский. Боэмунд так и не исполнил своего обещания, сославшись на неотложные проблемы, занимавшие его в Антиохии. Правда, часть его норманнов была переподчинена Танкреду. По свидетельствам современников, крестоносная армия являла собой жалкие остатки некогда пышного 300-тысячного воинства. Теперь в лагере насчитывалось не более 40 тыс. человек различного сословия и пола, из которых не более 20 тыс. были способны носить оружие.

Кроме того, возникли сложности с бывшим союзником в лице Египетских Фатимидов, захвативших Иерусалим. К визирю аль-Афдалю были направлены послы с требованием передать Святой город латинянам, но мусульманин категорически отказал в этом. Теперь вместо одного врага у крестоносцев появилось два. Всем было ясно, что после неудачного посольства египтяне начнут готовить новую армию для посылки в Иерусалим, а латинянам еще нужно было пройти почти 300 км, чтобы достичь цели своего похода раньше Фатимидов.

Правда, неожиданно нашлись и добровольные помощники — мелкие турецкие князья, чьи владения располагались возле Бейрута, Тира, Сидона, не желавшие найти смерть от пилигримского меча, начали охотно снабжать крестоносцев продовольствием. Наконец, 7 июня 1099 г., пройдя за три года более 3 тыс. км, крестоносцы увидели Иерусалим[339].

12 июня, полные религиозного возбуждения, пилигримы совершили Крестный ход, а затем, по совету старика-христианина, уроженца этих мест, устремились на штурм, который, увы, оказался для них неудачным. Пришлось подождать подхода главных сил, срочно изготавливать штурмовые башни и уже под их прикрытием идти вперед. 15 июля 1099 г. начался новый и последний штурм Иерусалима. Битва была чрезвычайно кровопролитной. Крестоносцы несколько раз с трех сторон бросались на штурм, но их атаки отбивали защитника города. Наконец, воспользовавшись густым дымом, затянувшим часть крепостных стен Иерусалима, два рыцаря — Летольд и Энгельберт из Турне спустились по подъемному мосту восточной башни на крепостную стену. Следом за ними первым в город ворвался Готфрид Бульонский, ставший после этого кумиром рыцарства, «героем № 1» латинского христианства[340].

Последующая за этим бойня относится к самым мрачным и страшным страницам западного христианства. Крестоносцы убивали евреев без всякой жалости, сжигая их вместе с синагогами, не щадили и мусульман. Особенно неистовствовали норманны Танкреда, преследовавшие иноверцев вплоть до Храма Гроба Господня, где все мусульмане и евреи нашли свою погибель. Улицы города были завалены трупами, повсюду лилась кровь, достигавшая колен пеших воинов и конской упряжи. Как писал современник тех далеких событий, «страшно было смотреть, как валялись повсюду тела убитых и разбросанные члены, и как вся земля была облита кровью. И не только обезображенные трупы и отрубленные головы представляли ужасное зрелище, но еще более приводит в трепет то, что сами победители были в крови с головы до ног. В черте храма, говорят, погибло до 10 тыс. неприятелей. Столь повального истребления язычников никогда еще не видывали и не слыхивали; их количество ведомо только Богу»[341].

...Прошло несколько дней, трупы убрали с улиц города, дома кое-как привели в порядок. Теперь на повестке дня встал вопрос о будущем города, завязались жаркие дебаты. Уже на восьмой день после взятия города вожди крестоносцев собрались вместе, даже не удосужившись пригласить клириков, сопровождавших их в течение всего похода. Те недолго скорбели и пошли на хитрую уловку: сообщив членам совета, будто желают передать им важные новости, они вошли в палатку и в буквальном смысле слова запретили данное собрание. Однако напрасно прелаты повторяли «Диктаты» папы Григория VII о превосходстве духовной власти над светской — их никто не слушал. Светские правители прекрасно знали о том, что армия аль-Афдаля была уже на подходе к Иерусалиму, и лишь единовластие могло спасти новое приобретение латинян[342].

Для приличия клирикам напомнили, что все окружающие Иерусалим земли все еще находятся под властью турок и арабов, а потому — «единственное их спасение в короле». Как и следовало ожидать, победила «светская» партия, и правителем Иерусалимского королевства был избран Готфрид Бульонский (1099–1100). Впрочем, не желая продолжать конфликт с могущественным Римом, тот заявил, что желает именоваться не Иерусалимским королем, а «защитником Гроба Господня». А римские клирики решили инициировать скорейшим образом вопрос о выборах нового патриарха Иерусалима — конечно, из числа латинского духовенства. Они рассчитывали таким способом восстановить привычную систему отношений, как она сложилась в Европе[343].

Иерусалимский патриарх Симеон II к тому времени уже умер на Кипре, но латиняне вели себя так, словно данная кафедра находится в их законном распоряжении. Первоначально ими был возведен на патриарший престол Иерусалима Арнульф Шокесский, но скоро многие заявили, что такое избрание нарушает канонический порядок, поскольку новый патриарх не имел до своего избрания никакой степени священства. Да и нравственность его, мягко говоря, была весьма и весьма сомнительна — все участники Крестового похода могли привести на этот счет массу примеров, которые обычно не описываются в деталях.

Что же на их фоне могли сказать православные греки и армяне Палестины о новом патриархе? Разумеется, еще меньше доброго, чем латиняне. В пику политике покойного епископа Адемара, Арнульф сразу взял курс на латинизацию Востока и не церемонился в выборе средств. Он запретил греческим священникам проводить