– Так… – задумался тот, – что у вас из транспорта в наличии?

– Да что прикажете. Есть даже небольшая подводная лодка.

– Нет, подводной лодки мне не надо. Сколько до ближайшей вертолетной площадки?

– Минут пять примерно.

Зайцев кивнул:

– Отлично. Сообщите Баче, чтобы все двигали в Институт. Свяжитесь с ГАИ, пусть перекроют дороги, черт с ним. Сейчас не до приличий. Мы на пороге ядерной войны.

На взлетной полосе ревели моторы автомобилей. Стоя у двери «ЗИЛа», Бача прокричал:

– Эй, назгул! Ты разве не с нами?

Тот лишь покачал головой под капюшоном, и «альфовец» запрыгнул внутрь. Колонна тут же двинулась, завыли сирены машин милицейского сопровождения, запахло жженой резиной.

Черный Полковник зашуршал мантией по вычищенной от снега взлетной полосе к зданию аэровокзала.

У входа его уже ждал постовой и, отдав честь, повел за собой в глубь здания. У неприметного кабинета без номера и таблички он остановился. Постучавшись, открыл дверь:

– Вас ждут.

В большом кожаном кресле, лицом к двери, сидел Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев.

– В курсе ситуации? – без обиняков спросил он.

Полковник кивнул.

– Тогда доложите обстановку.

– Абрасакс вышел на связь. Он отдаст Хранилище и четверку глав в обмен на новую базу.

– Ямантау, – задумчиво сказал генсек, – ну хорошо, предположим, мы оставим ему Ямантау. Но что, собственно говоря, даст нам Новосибирск? Свою коллекцию он вывезет. Лаборатории наверняка тоже. Зачем нам пустая пещера и четыре старых идиота?

– Мы договорились, три лаборатории со всеми разработками перейдут к нам, – проскрипел голос под капюшоном. – Во-первых, по прикладной ботанике, генетике и селекции, во-вторых, по топливной энергетике и, в-третьих, по компьютерной технике. Персонал останется на время обучения наших людей и перепрофилирования всего комплекса под нужды этих трех лабораторий. Что же касается глав Системы – это будет наш, и только наш, приз, мы предъявим их миру и выйдем победителями не просто над сегодняшней, а над всей коррупцией в истории страны. Суд будет длиться годами, новый Нюрнберг над мафией.

– Значит, после сможем не зависеть от Института и хотелок Директора?

– Именно так.

– Признаюсь честно, этот маленький засранец у меня в печенках сидит. Где он, кстати? – поинтересовался Горбачев.

– На одной из дач Системы. У Гришина.

Генсек помрачнел:

– Сейчас совершенно не нужно, чтобы кто-то персонально меня или Орден мог связать с Системой. Можно ли как-то обрубить все концы?

– Да, Михаил Сергеевич. Я подкину информацию Зайцеву. Пусть они устроят там кровавую баню. Если повезет – избавимся и от свидетелей… и от Зайцева с Директором. Можете звонить президенту США и отменять запуск ракет.

Первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Васильевич Гришин не был ни героем, ни уж тем более профессиональным военным.

В армии служил политруком и даже всю Отечественную войну провел на партийных должностях. С 1967 года руководил столицей СССР и был вероятным кандидатом на высшую партийную должность – генсека.

Но Андропов, подлец, устроил все так, что был избран Горбачев, а он, отдавший всю свою жизнь служению Системе, был оттерт на вторые роли и в скором времени вполне мог лишиться места. Поэтому, когда главы Системы поручили именно ему это необычное задание, он не раздумывал ни секунды.

Спустившись на лифте глубоко под землю, оказался в туннеле правительственного метро. Как его и уверили, никакой охраны не было. Сверившись с картой, Гришин двинулся в сторону командного пункта.

К счастью, шпалы были покрыты специальным настилом для удобства движения на обычном автотранспорте, и он, даже не запыхавшись, спокойно дошел до лесенки, ведущей к встроенной в тюбинг гермодвери.

Она была открыта настежь.

Как и было приказано, он положил при входе фотографию Госпожи, у ложа которой каждый принимавшийся в ближний круг и давал клятву верности. Пальцы благоговейно затряслись: помимо Ее образа на снимке стояла личная роспись его кумира, Иосифа Сталина.

– Сюда, – донесся из коридора глубокий мужской голос.

Гришин достал пистолет Макарова, который взял из дома, где давно держал его на случай ареста, хоть был предупрежден, что оружие не понадобится.

Завернув за угол, он оказался в комнате с множеством экранов, которые были сейчас выключены все, кроме одного. На нем увидел тот самый коридор, по которому он проходил минуту назад.

– Виктор Васильевич, какая встреча! – воскликнул Спикер, отрезая себе кусок какой-то запеченной в соусе рыбы, судя по всему, семги, красиво выложенной с овощами и дольками лимона на огромном блюде. – Не угодно ли перекусить на дорожку?

– Руки, – тихо ответил Гришин и недвусмысленно двинул дулом пистолета.

– Да бросьте, было бы желание – вас еще на входе в решето превратили бы. Как видите, охраны нет, и мы безоружны. – Он кивнул на мальчика лет шести, сидевшего в соседнем кресле у низенького стеклянного столика.

Спикер подмигнул гостю, налил себе стопочку из запотевшей бутылки «Абсолюта» и, залихватски выпив, подхватив на вилку новый кусок рыбы, стал как-то очень по-домашнему аппетитно закусывать. Гришин сглотнул слюну.

– Не стесняйтесь, Виктор Васильевич. Судя по всему, дорога нам предстоит долгая, садитесь, откушайте от наших щедрот.

– Юл…

– Не надо имен, – внезапно резко оборвал его собеседник, – я Спикер, и остановимся на этом. Разве вас не инструктировали?

Гришин кивнул и поправился:

– Спикер, давайте заканчивать этот спектакль. Нас ждут.

Тот внезапно изменился в лице, а мальчик поднялся и уставился на незваного гостя.

– Ты боишься, – изменившимся голосом произнес Спикер. – Не нас надо бояться, а тех, кто послал тебя. Не уверен, что к завтрашнему утру ты будешь еще жив… Ну раз ты брезгуешь преломить с нами хлеб – пойдем.

Мальчик стал натягивать висевший на спинке кресла красный зимний комбинезон, а Спикер быстро снова выпил и вытер бороду лежавшей на столе салфеткой.

– Начальство сердится, – шепнул он доверительно Гришину. – Погодите пару минут, я тоже оденусь, и будем выходить.

Кабардино-Балкария, Чегемский район, 1979 год

Нет ничего прекрасней теплого летнего вечера в горах, у костра. Особенно в одиночестве: только ты, огонь, и бездонный космос над тобой сияет миллиардами звезд.

К сожалению, сегодня она ждала гостя, но все равно выхватывала жадно каждую минуту счастья.

– Здравствуй, Жанна, – сказал из темноты мягкий, теплый голос.