Может, ему следовало припарковаться у входа в приемное отделение. Но он знает, как найти дорогу к приемному отделению и от главного входа.

В столь поздний час даже приемное отделение безлюдно, там всего три человека. За единственным открытым регистрационным окошком крупная женщина. Пара средних лет, она в сине-белом спортивном костюме, он в светло-коричневых джинсах и белой футболке, сидят и смотрят на пропитанное кровью полотенце, намотанное на его левую руку, дожидаясь, когда же ими кто-нибудь займется.

Вежливо, потому что вежливость быстрее всего приведет к поставленной цели, но и с официальной строгостью Энди извиняется перед крупной женщиной за беспокойство и просит ее — Элейн Диггс, судя по бейджу на нагрудном кармане, — сообщить ему местонахождение двух пациентов с огнестрельными ранениями, Бренды и Джека Вобурнов. Элейн Диггс консультируется с компьютером, делает короткий звонок и докладывает:

— Миссис Вобурн в отделении интенсивной терапии. Мистера Вобурна недавно перевели из операционной в послеоперационную палату.

Будучи слугой закона, Энди Тейн знаком с планировкой больницы. Отделение интенсивной терапии на десятом этаже, а операционные — на втором. Там же и послеоперационная палата, где пациенты, которым проведена операция, находятся до тех пор, пока не прекращается действие наркоза и не стабилизируются жизненно важные параметры.

У Джека Вобурна жизненно важные параметры, похоже, не стабилизируются уже никогда.

* * *

Поговорив с Брендой Вобурн, Джон Кальвино вновь зашел в гостевую комнату, которая находилась рядом с отделением интенсивной терапии, чтобы оставить свою визитку — с номерами домашнего и мобильного телефонов — Давинии Вобурн и ее тете Лу. Ленни по-прежнему спал на диване.

— Ваша мать — мужественная женщина, — сказал он девушке.

Давиния кивнула.

— Она мой идеал. Я всегда на нее равнялась.

— Она, возможно, захочет мне позвонить. Я всегда на связи, днем и ночью.

— Нам только что сообщили, что папе сделали операцию, — Давиния сияла. — Он будет жить.

Джон воспринимал ее как нечто среднее между Наоми и Минни, хотя не понимал почему. Ему хотелось ее обнять, но он едва ее знал.

— Во всяком случае, ему получше, — добавила Лу. — Вероятно, через час они привезут Джека сюда. Может, и раньше.

— Отлично, — кивнул Джон и вновь обратился к Давинии: — Прекрасно. Помните… днем и ночью, если ваша мать захочет сказать мне что-то еще.

Он прошел коридором к нише для лифтов. Шесть двойных дверей из нержавеющей стали, по три с каждой стороны. Индикаторы говорили о том, что два лифта спускались, один поднимался, три стояли, один в подвале, два на первом этаже. Он нажал кнопку вызова, и один лифт с первого этажа начал подъем.

* * *

Патрульный Энди Тейн входит в послеоперационную палату. Тишина, мягкое освещение. В воздухе запах антибактериального дезинфицирующего раствора.

Пациент только один — Джек Вобурн. Он лежит на каталке, укрытый простыней до подбородка. Он спит, подсоединенный к кардиомонитору и вентилятору.

Выглядит Джек плохо. Но может выглядеть еще хуже.

В нише у двери в послеоперационную палату медсестра сидит за компьютером. Она не видит, как туда заходит Энди.

Убив Микки Скрайвера, Энди перезарядил табельный пистолет: всегда нужно иметь полную обойму, если идешь по следу плохиша, и тем более нужно иметь полную обойму, если ты сам плохиш. Он вдавливает ствол под подбородок Джека Вобурна и нажимает на спусковой крючок.

Грохот выстрела сдергивает медсестру со стула, и она вскакивает в тот самый момент, когда кровь и ошметки мозга марают выложенный белой плиткой пол. Видит Энди, пистолет в его руке, и слишком потрясена, чтобы кричать. Подается назад, пытается спрятаться в нише, где укрыться невозможно, наконец-то издает крик, и очень громкий.

Поскольку наездника Энди медсестра совершенно не интересует, Энди отворачивается от нее и выходит из послеоперационной палаты. Кабина лифта, в которой он поднялся с первого этажа, по-прежнему на втором. Двери расходятся, как только он нажимает кнопку вызова. Внутри он нажимает кнопку «ЗАКРЫТИЕ ДВЕРЕЙ», чтобы ускорить процесс, и кнопку с числом «10». Кабина поднимается вверх.

Согласно индикаторам два лифта поднимались, один на этаж опережал другой. Когда первый прибыл, Джон вошел в кабину и нажал кнопку первого этажа.

Двери уже начали закрываться, когда в нишу вбежала медсестра, надеясь успеть. Джон стукнул кулаком по кнопке «ОТКРЫТИЕ ДВЕРЕЙ». Створки открылись, медсестра вбежала в кабину.

— Огромное спасибо.

— Пустяки, — ответил Джон.

И когда двери закрывались второй раз, он услышал мелодичный звон, свидетельствующий о прибытии на десятый этаж кабины второго лифта.

* * *

Проходя мимо открытой двери гостевой комнаты у отделения интенсивной терапии, наездник Энди видит сестру Джека Вобурна, эту надоедливую сучку — так думал о ней Риз Солсетто, — и удивительную девушку, которую еще есть шанс погубить, такую сладенькую крошку, и спящего на диване ее брата с лунообразным лицом.

Девушка и женщина видят Энди, но у них нет причин тревожиться. Он же займется этими шлюхами после того, как заставит такую героическую, такую жертвенную мать довести до конца то, что она сама и начала, — умереть.

Он проходит двадцать футов до конца коридора, который упирается в запертую дверь отделения интенсивной терапии. Нажимает на кнопку аппарата внутренней связи, чтобы вызвать медсестру. Когда одна отвечает, спрашивает, не сможет ли она ему помочь, оглядывается, чтобы убедиться, что коридор пуст и никто не может подслушать его, потом говорит: «Полиция. По срочному делу».

Сестра подходит, чтобы взглянуть на него через окошко в двери. Энди нетерпеливо постукивает по нагрудному жетону. Открыв дверь, но блокируя проход, медсестра спрашивает: «Что за срочность?»

Энди кладет руку ей на плечо, и пусть она пытается скинуть руку, наездник уже знает о ней все. Он может взять ее, если появится такая необходимость. Ее зовут Кейлин Амхерст, и она крайне осторожный ангел смерти, давным-давно решившая, что некоторые пациенты — слишком тяжелая ноша для системы здравоохранения, и за эти годы отправившая на тот свет одиннадцать человек, последней — женщину, которую звали Шарлейн Оутс.

Энди говорит: «Шарлейн Оутс умерла в пятьдесят шесть лет, и ее шансы на выздоровление были очень высоки».

Потрясенная, с выпученными глазами, разинув рот, словно хочет вдохнуть, но не может, Кейлин Амхерст пятится от него.

В отделении шестнадцать микропалат, в каждой одна кровать. В центре — мониторный пост, где работают еще две медсестры.

— Идите на свое место, медсестра Амхерст, и ждите меня, — говорит Энди тем холодным тоном, какой он обычно пускает в ход в разговоре с правонарушителем.