Наталья опустилась перед ним, обхватила его за плечи и прижалась лбом к его лбу. Этот жест говорил об их отношениях и близости больше, чем его защитная позиция по отношению к ней.

Мария посмотрела на меня с грустью в глазах, затем подошла ближе и наклонилась, чтобы рассказать мне так, чтобы Энцо не услышал.

— Его сестра-близнец была убита, — прошептала она.

У меня подкосились колени. Наконец-то я прозрел. Понял его ярость по отношению к парням на парковке.

Ты лишил жизни человека, который убил твою сестру, не так ли? И я знал, без сомнения, что поступил бы так же.

— Я не потеряю тебя. — Энцо медленно поднялся, и Наталья встала вместе с ним. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось из-за того, что ты впуталась в очередное дерьмо Энтони. — Его глаза встретились с моими, и я сжал зубы, а руки нырнули в карманы, когда его болезненное прошлое ударило меня, как пуля в грудь.

— Он не позволит, чтобы со мной что-то случилось. — Наталья указала в мою сторону. — И ты это знаешь. Она сложила руки на груди и уверенно вздернула подбородок. — Вы оба знаете, что я упрямая. Поэтому я помогу, — добавила она, оглядывая нас с ног до головы. — Никто не умрет. Все ясно?

Энцо выругался, прежде чем подойти ко мне.

— Когда придет время выплатить его долг, ты скажешь мне, когда и где. — Он наклонил голову, и в его тоне прозвучало предостережение, если я посмею отвергнуть его требование. — Я пойду с тобой.

Глава 21

Райан

— Как твоя голова сегодня?

Было воскресное утро, и после обеда мы собирались отправиться в отель на вечеринку. Я был удивлен, что до сих пор не получил от дяди никаких известий. Что-то было не так в его молчании.

— Хорошо, насколько это может быть. — Я провел костяшками пальцев по виску и подмигнул.

— Ты ведь скажешь мне, если что-то изменится, верно? — Наталья облокотилась бедром о стойку на маминой кухне, размешивая сахар в кофе. К счастью, мама ушла за покупками, так что мы с Натальей были предоставлены сами себе. Присяжные еще не определились, хорошо это или плохо.

— Я обещаю. — На самом деле, синяк выглядел хуже, чем ощущался. — Итак. — Я ведь не просто позвал ее поболтать за чашкой кофе, не так ли? Я отвлекся на то, как ее бледно-голубая футболка с V-образным вырезом спустилась достаточно низко, чтобы продемонстрировать ее декольте. По крайней мере, сегодня на ней был лифчик. Хотя то, как он подчеркивал ее достоинства, отвлекало не меньше, чем ее вид без лифчика в белом топе. — Хм… — Я заставил себя сосредоточиться. — Как и когда мы расскажем нашим родителям об этом безумии?

— Завтра мы все ужинаем у моих родителей, верно? Что, если мы там сообщим эту новость?

Ужин? Черт. Я провел ладонью по лицу. Я совсем забыл об этом. Смогу ли я высидеть ужин с ее родителями и не прочитать ее матери нотацию о том, что она подтолкнула Наталью принять предложение брата о браке?

Я прокрутил эту сцену в голове, зная, что мне будет трудно промолчать. Мне надоело скрывать свои чувства.

— Можно, вопрос только в том, скажем ли мы, что это притворство, чтобы помочь Энтони? Или мы позволим им поверить…

— Что между нами действительно что-то есть? — ее голос сорвался, и, Боже, неужели она боялась, что я передумаю? Что я изменю решение, и мы не будем вместе? — Знаешь, почему я все время спрашивала тебя, зачем ты убедил Энтони не жениться на мне? — она мило пожала плечами. — Ну, до того, как ты рассказал мне правду.

Я молча смотрел на нее, ожидая продолжения и не зная, хочу ли знать ответ.

— Я надеялась, что ты не смог смириться с мыслью о том, что он женится на мне, потому что сам хочешь быть со мной. — На ее губах заиграла смущенная улыбка, а щеки стали розовыми.

Я подошел ближе, взял кружку, за которой она пыталась спрятаться, и отставил ее в сторону.

— Я чувствовал себя виноватым с того самого дня, как он расстался с тобой, потому что мне стало легче от того, что все закончилось. И я не понимал, что я за человек, раз радуюсь разорванной помолвке, — признался ей. — Но на самом деле я бы не смог смотреть, как ты идешь с ним к алтарю. И бы сделал что угодно, чтобы не допустить этого, если бы все зашло так далеко.

Ее глаза расширились от моего признания, и она прикусила губу.

Она заслуживала того, чтобы узнать больше. Услышать от меня всю правду. Узнать, как долго я хотел ее. Перебирая пряди ее волос, пропуская их между пальцами, произнес:

— В следующем году мне исполнится сорок, но ощущаю себя намного старше. В армии мы, наверное, стареем быстрее, как собаки, потому что мне кажется, что я уже прожил три жизни. — Отпустил ее волосы и оперся ладонями о стойку, зажав ее в моей новой любимой позе — прямо передо мной, достаточно близко, чтобы чувствовать энергию между нами, но при этом не раствориться в ней. У меня было много времени на сожаления.

Руки Натальи переместились на мой живот и затем поднялись к груди, а ее глаза не отрывались от моих.

— Что ты хочешь сказать?

— Когда я вернулся домой в то Рождество, когда мне было двадцать восемь, и я впервые за много лет увидел тебя… мне пришло на ум одно слово.

— Какое? — прошептала она, сдвинув брови.

— Моя, — ответил, не задумываясь, вспоминая тот момент почти одиннадцатилетней давности, словно это было вчера.

— Но тебе был двадцать один, а мне тогда казалось, что мне уже пятьдесят. Сколько дерьма я сделал. Увидел. — Я отогнал воспоминания, пытавшиеся проникнуть в мои мысли. У меня не было на них времени, мне нужно было, чтобы она поняла, узнала правду. — Я не мог даже подумать о том, чтобы сделать шаг к тебе. Ты была слишком молода. У меня шел десятый год службы на флоте, и я знал, что буду служить еще долго. Я не мог навязать тебе такую жизнь.

Я закрыл глаза и прислонился лбом к ее лбу.

— Когда Энтони сообщил новость о том, что вы встречаетесь, мне показалось, что дверь закрылась навсегда. Даже если когда-то придет время пригласить тебя на свидание… — Мне не нужно было заканчивать. Она и так все поймет.

— А если я скажу, что мне все равно жаль, что ты не был честен