со мной в тот день, потому что я была влюблена в тебя уже много лет, что тогда?

От ее слов у меня свело желудок, и я отступил назад, чтобы снова найти ее глаза.

— Я так быстро рассталась с Энтони еще в колледже, потому что чувствовала себя виноватой, встречаясь с ним, ведь все, о чем я могла думать, — это ты. Чувствовала себя ужасным человеком. — Я услышал, как эмоции завибрировали в ее голосе. Я видел правду в ее блестящих зеленых глазах, когда она призналась: — А потом я годами встречалась не с теми мужчинами, пока ждала, что единственный, кого я хотела, придет за мной. Но ты так и не пришел.

Теперь я здесь. Я оттолкнулся от стойки и схватился за горло, чувствуя, как оно сжимается.

— И когда мама заставила нас с Энтони снова быть вместе, я согласилась, потому что уже смирилась. Думала, что ты меня ненавидишь. А еще я знала, что Энтони никогда не сможет разбить мое сердце. Никто не мог его разбить. Потому что никто не был тобой. — Ее нижняя губа задрожала, а глаза закрылись. Я потянулся к ней и обхватил ее руками, крепко прижимая к себе.

Ее сердце билось так сильно, и казалось, будто его ритм сливается с моим, и у нас одинаковый пульс.

Убрав ее волосы от уха, я хрипло прошептал:

— Я не знал.

— Откуда ты мог знать? — она отстранилась, и я обхватил ее лицо ладонями. — Мы оба совершили ошибки. Продолжали бороться с правдой, которая была прямо перед нами. Может быть, мы оба были напуганы? Но нужно продолжать бороться…

— Пока есть силы, — прорычал я, прежде чем мои губы сомкнулись на ее губах. Мне надоело воевать со своими чувствами, прячась за отговорками. Я больше не мог этого делать. Не мог сопротивляться ей.

Я чертовски устал делать это.

Наталья застонала мне в рот, и ее язык скользнул между моих губ. Я запустил одну руку в ее волосы и обхватил затылок, притягивая ее как можно ближе.

Каждая частичка меня пылала. Горячо. Напряженно. До боли.

Но именно то, что я чувствовал в груди, должно было меня добить. Кулак, сжимавший мое сердце, и чувство вины исчезли.

И я снова мог дышать.

Я одним быстрым движением поднял ее, и она обхватила мою спину лодыжками, выгнувшись дугой.

Я положил руки на стойку по обе стороны от нее, чтобы можно было упереться в нее своим членом. Я сходил с ума от желания.

Мои губы оторвались от ее губ, нежно целуя ее шею, покусывая мочку уха, проводя ртом по ее скуле, возвращаясь к ее знойному рту.

Она впилась ногтями в мою спину, слегка застонав от прикосновения, прежде чем я втянул ее нижнюю губу и снова поцеловал ее.

Я был в двух секундах от того, чтобы потерять всякий самоконтроль прямо там, на маминой кухне, когда…

— О. Мой. Бог.

Наталья вздрогнула от звука маминого голоса, раздавшегося рядом с нами.

Мои губы замерли напротив ее рта, а ладони сжались в кулаки, когда я пытался успокоить себя, прежде чем встретиться с ней взглядом.

— Райан Росси, — прошептала мама, и я еще никогда не был так благодарен за то, что у меня нет второго имени. — Что происходит? Когда я сказала, что ты должен наладить отношения, я не подразумевала, что ты будешь целоваться с бывшей невестой твоего брата на моей кухне.

Я медленно помог Наталье спуститься, ее горло и щеки были красными от смущения. Я хотел оградить ее, защитить от того, что скажет мама. Потому что я знал маму и любил ее до смерти, но Энтони значил для нее слишком много.

Ему пришлось стать мужчиной в доме в слишком юном возрасте, потому что я служил. Я погрузился в тренировки, чтобы убежать от боли потери отца.

Но Энтони был рядом с ней с первого дня и каждый темный день после этого, пока я оставался физически и эмоционально неспособен подставить ей плечо. Я был благодарен ему за то, что он был рядом, но он был слишком молод, чтобы взвалить на себя такой груз. Для них обоих это было слишком тяжело, но они справились с этим вместе. И благодаря этому они стали ближе, чем просто мать и сын.

И тут появляется знакомая боль вины.

Я приложил руку к груди и глотнул воздуха, прежде чем повернуться лицом к матери. Когда наши глаза встретились, я медленно выдохнул, готовясь к неизбежной конфронтации.

Мама поставила сумочку на кухонный стол и провела рукой по серебристым волосам, переводя взгляд с одного на другого. В ожидании ответов.

Вот дерьмо. Какой версией правды я поделюсь? Мы еще не договорились, и я думал, что у нас есть время до завтра, чтобы принять решение.

Прежде чем я успел что-то сказать, мой телефон завибрировал в кармане. Это был Ноа.

— Я должен ответить. Прости. — Нахмурился и обернулся к Наталье, протягивая ей руку. — Мы сейчас вернемся.

— Простите, — пробормотала Наталья, принимая мою ладонь и быстро шагая за мной на задний двор.

Закрыв дверь, поднес телефон к уху.

— Скажи, что у тебя есть новости, — ответил я, отпуская руку Натальи.

Она пересекла внутренний дворик и с прерывистым вздохом опустилась в кресло.

— Привет, парень. Какую новость ты хочешь услышать первой? Брат или Энцо? — спросил Ноа.

Судя по его голосу, мне, наверное, тоже следовало сесть. Сколько еще я мог вынести? А ведь мне еще предстояло сегодня наряжаться в костюм и делать вид, что все просто замечательно. — Давай про брата, — решил я.

— Мой парень оказался быстрее, чем я ожидал. Энтони не задолжал ни одному ростовщику. По крайней мере, никто не ставил на него в Монте-Карло. Но Энтони спустил крупную сумму в тот же день, когда его подружка-модель заявила о краже драгоценностей. И в тот вечер он проиграл все до цента.

— Ты издеваешься? — выругался я и посмотрел на бетонную плитку.

— Полагаю, он украл драгоценности Бьянки и заложил их. Затем он решил сыграть на эти деньги, в надежде приумножить. Если это так, будем надеяться, что тот, кто подарил ей такие дорогие драгоценности, не узнает об этом.

— Так как же он оказался под домашним арестом на Ибице с парнем, который утверждает, что Энтони должен ему почти миллион? — я посмотрел на Наталью. Ее глаза прищурились, и она уставилась на меня. Она впервые узнала подробности об Ибице и ситуации с домашним арестом моего брата.

— Кто-то лжет, — сказал Ноа. — Может, несколько человек, я