– А как же радиоактивные очаги загрязнения? – заволновался Сарацин. – Влетим туда всем скопом и…

– Шибко худо будет тогда, – подсказал Санай.

– Вот именно, шибко худо! – Сарацин повернулся к напарнику в поиске поддержки. – Рассоха – один из самых опасных радиоактивных отстойников.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – заверил друзей призрак Петров. – Я закрываю всех вас от радионуклеидного воздействия, причем уже давно. Вы теперь, теоретически конечно, по Зоне в шортах разгуливать можете, налегке.

– Ага! Щас! – возмущенно прошептал Санай. – Знавал я тут одного теоретика. Он тоже призывал воспитывать в себе чувство свободы и единения с Матушкой-Зоной, ходить без оружия и игнорировать выбросы. Потом, кстати, его нашли в розовых стрингах, но без головы. Ну, в смысле она была, но не вся, зато оставшаяся часть светилась в темноте.

Призрак пожал плечами.

Санай и Витенька Петров замыкали группу. Призрак вежливо отказался лезть в тесный рюкзак и бодренько вышагивал рядом, удивив и одновременно обрадовав своего неизменного носильщика. Со стороны могло показаться, что сквозь металлические джунгли, сопровождаемый личным охранником, шествует сам Золотой Будда в своей истинной реинкарнации, великий и прекрасный, хотя и ребенок.

Дальше все шли, уже полностью полагаясь на таланты призрака, да и на возможности Плута, конечно.

Справа по ходу движения тянулся бесконечный забор, а слева мелькали ржавые остовы зараженной техники. В 1987 году ее оставили здесь ликвидаторы последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС. Длинные ряды гражданских и военных машин образовывали улицы и переулки со своими перекрестками и даже площадями.

Одна тысяча шестьсот единиц хранения занимали территорию в несколько квадратных километров. Те, кому приходилось бывать здесь в светлое время суток, отмечали, что от переизбытка мертвой техники на людей накатывала хандра. На кого-то больше, на кого-то меньше.

Сколько судеб поломал Чернобыль?

Сколько жизней отняла Зона?

Сосчитать их невозможно, но ночью такие мысли не посещали случайных сталкеров. Нельзя особо размышлять на отвлеченные темы, когда приходится внимательно смотреть под ноги и по сторонам, а не то травма неизбежна.

Когда-то стоянка охранялась от мародеров, налетающих из окрестных совхозов, работали дезактиваторы, поддерживался относительный порядок. Теперь кругом валялись детали машин, отдельные узлы и даже снятые двигатели. Здесь можно запросто распороть комбинезон или даже сломать ногу. Рассоха – это начало свалки, поэтому постороннего мусора здесь хватало.

Группа свернула налево, в первый попавшийся проулок. Все без приключений миновали широкий перекресток, затем второй и третий.

Избавившись от двенадцатикилограммовой ноши, Санай заметно повеселел. «Печенег-2» и СР-3 «Вихрь» с боезапасом имели изрядный собственный вес, и дополнительная нагрузка в пешем походе сковывала движение. А теперь хоть лети!

– Витенька, а ты не упадешь от усталости через триста метров? – поинтересовался он.

В голосе пулеметчика прозвучало сомнение, поэтому призрак Петров решил объяснить:

– Товарищ Санай, видите ли, я уже не то наивное дрожащее привидение, в неурочный час потревожившее ваш схрон. Я эволюционировал и продолжаю развиваться. Я непрерывно изучаю себя и физические цепочки окружающего мира. Проще говоря, причинно-следственные связи. Пройдет совсем немного времени, и вы не узнаете меня. Я уже научился ходить, а скоро смогу левитировать.

– Это летать что ли?

– Да. В этом случае для меня исчезнут границы и заслоны. Если я захочу, то даже смогу…

Призрак запнулся на полуслове, медленно поднял голову и заглянул в тревожные глаза Саная. Тот понял, что Витенька сейчас скажет что-то очень важное и нехорошее. Он отрывисто, но негромко свистнул, давая знак компаньонам, идущим впереди. Сарацин моментально развернулся.

– Перед нами полтора десятка мутантов, – озабоченно сообщил призрак Петров и принялся четко, по-военному перечислять характеристики противника: – Степень агрессивности – максимальная. Передвигаются на высокой скорости, хаотично. Есть крупный вожак, не псионик. Ведет стаю на авторитете. Дистанция до ближайшего монстра – двести метров. Сто девяносто. Сто восемьдесят два.

Тут истошно закричал подбежавший Плут:

– Впереди снорки! Много! Назад!

– Уходим! Быстро! – скомандовал Санай.

Сарацин бросил полный тревоги взгляд в угрожающую темноту, но ничего путного не рассмотрел.

– Сто семьдесят пять.

Кто встречался в Зоне с группой снорков, тот знает, что для своего спасения первое дело – найти укрытие, чтобы спина была прикрыта. Выходов один или два, не более. Самое главное условие – это наличие прочного перекрытия над головой. В чистом поле снорки разорвут на ремешки. Ведь они – продукт неудачных экспериментов генетических лабораторий. Или же вполне успешных. Это ведь, опять же, как посмотреть. Снорк – агрессивный, стремительный мутант. На его гниющую морду надет противогаз. Он способен выполнять далекие и высокие прыжки, валиться прямо на голову несчастной жертве. Участь ее в этом случае незавидна. Снорк наносит бесконечное количество мощнейших скользящих ударов, оставляя на теле глубокие рваные раны. Атакуя стаей с разных направлений, шансов эти твари не оставляют никому.

Не дожидаясь особого приглашения, напарники припустили обратно. Санай подхватил призрака Петрова, как ребенка или, к примеру, котенка, и метнулся к старому автобусу, увлекая за собой Сарацина и Плута. Тот бежал последним и часто оглядывался.

– Сто сорок девять.

– Твою мать! – выдохнул Санай. – Ты можешь их остановить?

Призрак Петров, повисший на Санае, как баран, украденный джигитом, отрицательно покачал головой:

– Я пробовал. У них темные души и черные провалы вместо мозгов. Они не усмиряются. Я еще не достиг того уровня, чтобы безоговорочно подчинять всех без исключения мутантов, но работаю над этим. Вон там подходящий автобус. Можно занять круговую оборону. До ближайшего охотника сто три метра.

Первые розовые мазки кистью высветили горизонт на востоке. На фоне зарождающейся утренней зорьки все увидели приближающегося врага. Это удивительное зрелище навсегда запечатлелось в мозгу вынужденных зрителей. То тут, то там, как блохи на шкуре больной собаки, мутанты высоко выпрыгивали, пролетали по пологой дуге приличное расстояние и с шумом приземлялись на крыши брошенных автомобилей. Они безжалостно сминали и без того растерзанные машины.

– Девяносто три метра! – в очередной раз выкрикнул призрак Петров. – Быстро в автобус. О радиации не беспокойтесь. Автобус частично заражен. Боковые стенки пока не трогайте. Через минуту можно будет.

Сталкеры ворвались в автобус, как школьники, стремящиеся перед экскурсией первыми занять свободные места. Весело, с шумом и гамом. Но это ученики на каникулах держались бы весело, а сталкеры ворвались в автобус молча и угрюмо. Они сосредоточенно выбирали удобные огневые позиции. Призрака Петрова уложили в проходе в самом центре междугороднего автобуса, над ним возвышался Санай, приготовившийся вести огонь из автомата. Он решил наконец-то испробовать новенькую машинку в серьезном деле, да и «Печенегом» не намашешься, когда попрут со всех сторон. Сарацин остался защищать передние двери и окно, в котором когда-то было лобовое стекло. Ширина пустого проема внушала опасение. Любой, даже самый затрапезный снорк с легкостью проскочит через него внутрь. Заняв позицию, Сарацин мгновенно прильнул к окуляру оптического прицела, снял оружие с предохранителя и сразу произвел выстрел. В темноте кто-то отчаянно заверещал.