а его не было ни в номере, ни в коридоре. Дверь в номере Соколова оказалась закрытой, а на стук никто не отозвался. Решив, что компаньон уже ушел на завтрак, Штейнберг направился вниз, в трактир и на лестнице столкнулся с управляющим.

— Войцех Каземирович, вы случайно не видели Виктора?

— Пан офицер пришел только под утро в сильном подпитии и приказал его не будить, пока он сам не встанет. Еще приказал держать наготове бутылку холодного шампанского.

— Сразу после завтрака мне нужно будет отлучиться по делам, а когда вернусь, не знаю. Вы уж тут проследите, чтобы все было в лучшем виде.

Штейнберг сам не заметил, как заговорил фразами приказчика Савосина.

— Не волнуйтесь, Генрих Карлович, все сделаем как надо. Две бутылки французского шампанского уже в леднике, как впрочем, и холодный компресс для больной головы.

— Спасибо, Войцех Каземирович, все хлопоты запишите на наш счет. — Сказал, улыбаясь Штейнберг. — Кстати, вы не объясните мне, отчего, в номере тепло?

— А у вас есть претензии?

— Нет, не волнуйтесь, наоборот я очень доволен, просто не могу понять, откуда берется это тепло?

— А, вы об этом! Это наш доморощенный чародей Иван Акимов сделал воздушное отопление. Внизу, на кухне топится большая печь, на которой также и готовят, а нагреваемый этой печью воздух, поднимаясь, поступает по специальным каналам во все помещения. В вашем номере, в углу над шкафом есть квадратное отверстие, закрытое деревянной решеткой из которого и идет теплый воздух.

— Вот чудеса, такого даже в Европе нет!

— Так в Европе и с дровами худо, а на Урале, слава богу, пока хватает.

— Можно топить и углем.

— Можно, конечно и углем, только больно много от него копоти и грязи.

— А кто он такой, этот Акимов?

— Печник. Раньше он просто клал печи, потом додумался, как лучше использовать выделяемое тепло.

— Чудеса, — еще раз повторил Штейнберг, — в России обычный печник запросто решает сложнейшую инженерную задачу, над которой европейские светила бьются уже не одно столетие.

— Ну, не так уж и просто. Над этой идеей он работал несколько лет, но как видите результат просто отличный.

Расставшись с управляющим, Штейнберг отправился на завтрак, не переставая удивляться тому, сколько в России талантливых самородков, по достоинству никак неоцененных на родине. Тут сразу вспомнился соратник Петра I, выдающийся русский механик Андрей Константинович Нартов. Простой человек, не дворянин, который добился в жизни многого: стал статским советником (генеральский чин), членом академии наук, владельцем прекрасной усадьбы и все это благодаря только своему уму, таланту и трудолюбию. Однако, ни близость ко двору, ни личное знакомство с Петром 1 и другими монархами не помогли Нартову внедрить его многочисленные изобретения в жизнь. Удивительное дело, но в России, изобретенные им станки, приспособления и технологии, зачастую на десятилетия опередившие свое время оказались никому не нужны. Правда, его вклад в развитие российской артиллерии оценили и даже наградили — выдали премию пять тысяч рублей, но никто не стал внедрять эти новшества в жизнь. Труд всей его жизни, содержащий описание, подробные чертежи, инструменты и кинематические схемы более трех десятков оригинальных станков, внедрение которых в производство способно было произвести промышленную революцию, оказался никому не нужен в России и сгинул где-то в недрах придворной библиотеки. Подобного разгильдяйства Штейнберг не мог понять никогда. Сокрушенно качая головой, он уселся за столик и заказал на завтрак кофе с ягодными пирогами.

Покончив с завтраком, Штейнберг поднялся к себе, оделся потеплее и отправился на поиски дома Самохина. Он решил не брать извозчика, а пройтись пешком, чтобы проветриться и лучше изучить город. Екатеринбург получил статус города семнадцать лет назад, тогда же немногочисленные улицы стали получать свои первые названия. Город строился не хаотично, как Москва, а строго по разработанному плану, как Петербург, поэтому улицы не извивались и не петляли, а были ровными как стрела, что значительно упрощало поиски. Направляясь по Главному проспекту на восток, Штейнберг периодически останавливал редких прохожих, уточнял, как называется та или иная улица, и записывал все данные в тетрадь. Из пояснений Красовского он знал, что Самохин жил в северо-восточной части города, следовательно, ему нужны были улицы расположенные только слева по ходу. Луговая улица, где предположительно когда-то жил Самохин была четвертой по счету, куда Штейнберг и свернул. Ему повезло, поскольку второй дом справа оказался трактиром — самое лучшее место для сбора всевозможных сплетен и слухов, а также, незаменимый помощник при поисках. Правда, время было не совсем подходящее, поскольку местная публика здесь собиралась ближе к вечеру, а в утренние часы можно было встретить разве что редких постояльцев или таких же приезжих, как и он сам. Делать все равно было нечего, и Штейнберг, обтерев сапоги о мокрую траву, зашел в трактир. За стойкой стоял ражий детина с густой черной бородой, удивительно напоминавший былинных русских богатырей и полотенцем протирал глиняные кружки. Увидев посетителя, он бросил свое занятие и, изобразив на лице некое подобие улыбки, мягким грудным голосом спросил:

— Чего изволите?

Штейнберг окинул взглядом помещение: как он и предполагал было почти пусто, лишь за последним столиком сидели два мужика.

— Я хотел кое-что узнать. — Сказал Штейнберг, подходя к стойке и показывая зажатый между большим и указательным пальцем правой руки серебряный рубль.

— Что конкретно вас интересует?

— Лет десять назад на этой улице жил один человек, которого я ищу.

— Вряд ли я смогу вам помочь, — с сожалением признал детина, — сам я из Верхотурья, только три года, как переехал в Екатеринбург.

— Тогда подскажите, с кем мне лучше переговорить.

— Терентий! — Вместо ответа крикнул трактирщик, обращаясь к одному из сидевших в углу посетителей.

— Чего тебе.

— Ты на Луговой улице живешь?

— Да. А тебе какое дело?

— И как давно ты тут живешь?

— Как начали заселять, так и живу.

— Вот, — обращаясь на этот раз к Штейнбергу сказал детина, — можете поговорить с Терентием, только придется его угостить.

— Хорошо, — подвел итог Штейнберг и, положив рубль на стойку, ногтем указательного пальца подтолкнул его к трактирщику — это тебе, заработал.

— Премного благодарен. Если с ними ничего не выйдет, приходите