но в данном случае это неважно. Продолжим. Демьян Протасов возвращается со своими людьми в Невьянск и через некоторое время опять уходит в тайгу, теперь уже точно для захвата рудника и, судя по тому, что в Москве у него были изумруды, ему это удалось. Вспомни, что, по словам приказчика Савосина, после того возвращения из тайги Демьян Протасов был весел и прямо таки светился от счастья. Он наивно считал себя хозяином рудника, не подозревая, что староверы всего лишь пешки, за которыми стоят более солидные фигуры. За свою халатность он заплатил жизнью. Сейчас мы оказались в положении Протасовых: мы знаем, где находится рудник, но не знаем, кто за всем этим стоит. Как только у этих хозяев появится малейшее подозрение, то за наши жизни я не дам и ломаного гроша. Поэтому сидим тихо и работаем дальше. Чтобы поднять тебе настроение скажу, что фактически мы с тобой выполнили задание — нашли изумрудный рудник. Именно эту цель и ставил перед нами Федор Васильевич. Осталось только проверить правильность наших выводов и можно возвращаться в Москву. Так что можешь уже примерять генеральские эполеты.

— Черт, я совсем упустил из виду, что мы достигли поставленной цели. — Воскликнул сидевший на козлах Соколов. — А зачем тогда нам заниматься поисками тех, кто замутил эту изумрудную аферу?

— Время у нас есть, почему бы не попробовать вычислить этих подпольных дельцов.

— Не знаю, как ты, а вот я даже не представляю, как это сделать?

— Есть у меня одна идея, но не хватает информации. Пока ты будешь оформлять бумаги, я наведу кое-какие справки, может, что и получится.

Глава 20. Екатеринбург, 16 мая 1798 года (среда)

На следующий день, сразу после завтрака Соколов ушел оформлять документы в гарнизонную канцелярию, а Штейнберг вернулся в номер и стал приводить в порядок свои записи. Ему не давала покоя трагедия 1784 года — убийство братьев Севрюгиных. Судя по тому, что они с Виктором видели, золото не реке Ельничной действительно было, это подтверждал и отчет унтер-штейгера Лачина, найденный Лонгиновым при разборе старых документов. Получается, что второй отчет, подшитый к бумагам о купле-продаже пяти заводов — подделка. Сколько человек знали о подмене? Пока можно назвать только двоих — промышленник Яковлев и унтер-штейгер Лачин, плюс, кто-то из горного управления. Нужно будет уточнить, кто именно оформлял эту сделку. Разработкой золотоносных месторождений занимался Яковлев, тут двух мнений быть не может. Идея скрыть все работы, поставив на месте добычи раскольничий скит — гениальна. Вот тут обращает на себя внимание тот факт, что при добыче золота в 1784 году и изумрудов в 1797 году использовалась одна и та же система маскировки. Случайность? Вряд ли, в обоих случаях похожие трагедии — исчезновение и убийство людей. Получается, что это дело рук одних и тех же людей, но тут есть маленькая нестыковка — Яковлев умер в 1784 году и не мог иметь никакого отношения к событиям 1797 года. Штейнберг почувствовал, что напал на след, вот только куда он приведет? Ему элементарно не хватает информации, но к кому обратиться?

Около одиннадцати часов в дверь постучали, и вошел Ремизов.

— Семен Ильич, какими судьбами? — Радостно воскликнул Штейнберг. — Вы не поверите, но я только что вспоминал вас. На ловца и зверь бежит.

— Здравствуйте, Генрих Карлович, — сказал Ремизов, пожимая протянутую руку ювелира, — был в управлении и решил заехать, посмотреть, как вы тут устроились.

— Да мы еще и не устраивались, только вчера вернулись из Невьянска.

— Быстро вы управились. Надеюсь, не зря съездили?

— Поездка была очень полезной, кое-что прояснилось, однако туман еще не рассеялся, и поэтому нам опять необходима ваша помощь.

— Всегда готов помочь. А где Виктор?

— Бумаги оформляет, ведь вчера официально закончилась его ссылка. Вы проходите, садитесь. Может заказать обед?

— Спасибо, я уже покушал.

— Тогда могу предложить холодного пивка.

— Не откажусь. — Сказал Ремизов, проходя к столу, и занимая место, справа от Штейнберга. Так какие у вас ко мне вопросы Генрих Карлович?

Штейнберг открыл бутылку и, вылив содержимое в большой бокал, пододвинул его к Ремизову.

— Семен Ильич, вы говорили, что одно время работали в Невьянске. Не вспомните, когда это было?

— В 1768 году я был назначен шихтмейстером на заводы Демидова — Невьянский, Быньговский и Верхне-Тагильский. — Ремизов с явным удовольствием ополовинил свой бокал. — Жил я тогда в Невьянске, так было намного удобнее, но по работе постоянно мотался с одного завода на другой.

— Если я правильно понял, вы тогда служили в горном управлении.

— Да, я был мелким горным чиновником.

— Когда вы уехали из Невьянска?

— Летом 1772 года, мне предложили должность помощника управляющего на Билимбаевском заводе у Строганова. Для молодого специалиста, который еще вчера был мальчиком на побегушках в горном управлении это хорошее предложение, поэтому отказываться я не стал.

— Получается, что в 1769 году, когда Яковлев покупал пять уральских заводов Демидова, вы жили в Невьянске. Вы хорошо помните эту сделку?

— Напрямую меня это не касалось, я был государственным чиновником, а не работником завода. Моя задача — контролировать действия администрации этих трех заводов. Чтобы в учетных книгах был отражен реальный объем выплавленного чугуна, десятая часть которого должна поступать в казну, чтобы лес для жжения угля пилили строго по инструкции и еще масса обязанностей по надзору, например: чтобы не беглых не брали на работу, чтобы платили двойной налог за работников — староверов, да много чего. Бывало, целый день мотаешься по вырубкам, замеряя диаметры пеньков, отмечаешь и посчитываешь количество деревьев, срубленных с нарушением инструкции. За день так намотаешься, что нет сил, преодолеть даже семь верст отделяющие Быньговский завод от Невьянска, не говоря уж о Нижнетагильском, дорога до которого занимала иной раз больше половины дня. Так что, я хоть и жил официально в Невьянске, реально проводил там только треть времени, поэтому вряд ли смогу вам чем-то помочь. А что конкретно вас интересует?

— Скажите, Семен Ильич, не было ли каких-нибудь препятствий для проведения этой сделки?

— Вы имеете золото?

— Да.

— Темная история, Генрих Карлович. О том, что