лететь бы мне долго и приземлиться больно, если бы не Юз, который обернув меня небольшим вихрем, мягко поставил на землю. Вернее попытался поставить, но ноги меня не держали, так что следующей была попытка усадить меня на землю, но, как оказалось, и сидеть я тоже не могла, так что фактически получилось, что положил. В общем, как бы вам объяснить мои ощущения и чувства после столь незабываемого полета: объясню одним словом «НИКОГДА». Никогда больше я не допущу подобного издевательства над моей психикой, пережившей из-за бездумной безответственности Эрика кромешный ужас и безнадежное отчаяние! Никогда больше я не позволю подобное надругательство над моим телом, которое теперь мутило и крутило от головокружения и дурноты, и кроме того трясло крупной дрожью от пережитого обморожения и потрясения! Никогда, ну просто никогда, НЕ ПРОЩУ! И если, просто допустить, что даже после того, как Эрик пытался меня сожрать, во мне все еще оставались к нему хоть какие-либо теплые чувства, то во время этого, в прямом смысле слова, умопомрачительного полета они уж точно выветрились!

— Ка-а-а-а-ро-о-о-о-о! — позвал меня виновник моего состояния-нестояния, который и сам еле держался на ногах. В связи с чем шел он, шатаясь, спотыкаясь и чертыхаясь. Уже в штанах, но все еще без сорочки: натянуть сорочку он, как я полагаю, не рискнул из-за того, что кожа и на его животе и на груди даже в человеческой ипостаси была заметно содрана. — Ты как? — он улегся на спину рядом со мной. — Я, кажется, слегка увлекся… ох, тролль, как же пузо и грудь пекут и чешутся!

— Слегка? — возмущенно уточнила я. И даже этот довольно слабый звук, буквально выцарапавшийся из моего горла, вызвал новую волну вертиго, тошноты и головной боли.

— Там березы в десяти метрах, хочешь, отнесу к ним?! — но вопрос задал так, как будто бы надеялся, что я откажусь.

Но не тут-то было. Я знала, что дойти — я не дойду, а придется ползти, но ползти по-пластунски совершенно не хотелось: и потому что это совсем не по-принцессовски — ползти, и потому, что просто из вредности. — Хочу! — заявила я. — Неси к березам! — добавила я, уточняя, что именно я от него хочу, отрезая ему пути к отступлению. И уточнила, даже невзирая на то, что каждое мое новое слово сопровождалось обновленным по своей силе и неприятности приступом дурноты. И плевала я с высокой горки на то, что и ему тоже было очень нехорошо! Сам кашу заварил, так что теперь пусть сам и расхлебывает! А я еще и подсыплю, да столько, сколько получиться и не ложкой дегтя меньше!

В общем, чувствовавшему свою вину Эрику ничего другого не оставалось, как нести. И нести на вытянутых руках, потому что живот и грудь его облезлые начинали печь и чесаться еще больше, как только края моей одежды их касались. В общем, донес. Несколько раз споткнулся, но донес. И даже на землю положил почти аккуратно. Почти, потому что Эрик умудрился положить меня на ежа, который по этому поводу оказался не очень счастлив. И неудовольствие свое животина, разумеется, выплеснула на меня, вернее на мою правую ногу, которую в виде укуса и поразило праведное негодование гневного ёжика. Правда, насладиться ежу наказанием меня сполна я не позволила, так как отобрала у него ногу. Кроме того, его самого Эрик поддел ногой и отбросил в неизвестном направлении. Предполагаю, что этот свой полет ёж оценил где-то также как и я свой, но так как я нимфа по натуре своей немстительная, то решила, что еще и за ежа — я мстить Эрику не буду, только за себя. И даже больше, так как натура я широкая и мелкими пакостями не промышляю, то, как только я сама достаточно подзарядилась энергией от березы, то подлечила еще и Эрика.

— Спасибо! Буду должен! — осветил он мое существование своей благодарной улыбкой.

— Ты даже не представляешь, сколько ты мне УЖЕ должен… — мрачно усмехнулась я. — Вот объясни мне какого тролля, нужно было лететь сломя шею! И когда я говорю «сломя шею» я вовсе не имею в виду аллегорию! Так какого же орка! Эрик! Объясни мне! — все-таки не выдержала я и выкатила на него бочку с претензиями.

— Ну, говорю же… увлекся немного… — миролюбиво-небрежно попытался оправдаться он.

— Немно-о-о-о-го?! Как тогда с русалками увлекся?! — все больше заводилась я.

— Слушай, отстань, а?! — отмахнулся он. — У меня и без тебя голова болит!

— У тебя голова болит?! — чуть не задохнулась я. — Да ты хоть представляешь, через что моей голове пришлось пройти по твоей милости?! И как она у меня болела?!

— Так сама же говоришь «болела». Прошедшее время. А у меня сейчас болит! От твоего визга между прочим голова болит!

— Что-о-о-о? От моего визга у тебя голова болит?! — и на самом деле завизжала я. — Да мой визг! Мой визг… да он мне жизнь спас, между прочим, когда ты меня сожрать пытался! Поэтому плевать я хотела на то, что у тебя от него голова болит! Пусть хоть лопнет твоя голова, а я визжала и визжать буду! Монстр нимфоядный! — и я гордо задрав носик, замолчала, потому что выдохлась.

— Кккаро!.. А я что и, правда, пытался тебя сожрать? — виновато поинтересовался Эрик.

— Еще как пытался! — кивнула я. — Если бы не Билли, Вилли, Тилли и Дилли, то тебе бы это даже удалось…

— Я… прости… я не знал…, что не смогу себя контролировать. Со мной раньше никогда такого не случалось…. Я всегда сохранял человеческое сознание…. Каро, поверь мне, я бы ни-ко-гда…

— Да верю, верю! — вздохнув, кивнула я. — И за это я тебя не осуждаю, но вот за вот эти воздушные трюки, в течение которых ты прекрасно понимал, что делаешь, осуждаю! А ты даже и прощения не просишь!

— Так я же объяснил тебе! Уже несколько раз объяснил, что увлекся я! Ну, если тебе это так важно, то ладно: ПО-ЖА-А-ЛУЙСТА, ПРО-ОСТИТЕ меня моя КОРОЛЕ-ЭЭЭВА!!! — он в шутовской манере свалился передо мной на колени и вознес руки к небу.

Я сделала вид, что задумалась.

— Вот только не говори мне, что ты купилась на этот шутовской спектакль, который он перед тобой разыгрывает и растаяла?! — прокомментировал дух ветра мою задумчивость.

— Хорошо! — снисходительно улыбнулась я. — Только если мой рыцарь мне пообещает, что ничего подобного НИКОГДА больше не повториться! — обратилась я к Эрику, проигнорировав замечание духа.

— А если рыцарь не может такого пообещать?

— Значит, королева не может вас простить! — и, стукнув его по лбу так, что