Домик у Уферта был небольшой, при нем — маленький огород. Он был холост, и все его семейство состояло только из старшей сестры. Внизу находилась мастерская. На втором этаже жили хозяин и его сестра, старая дева Текла. Вокруг сушились доски, лежали бревна, валялись кучи щепок и сору.

Часть прихожей также занимали заготовки — деки и корпуса инструментов. Пробравшись с трудом по замусоренной тропинке, Мечислав спросил внизу Уферта и получил ответ, что хозяин наверху. Лестница отвечала общей обстановке. В большой комнате, наполненной разными поделками, в которой стоял запах кожи и табака, молодой доктор нашел лысого мужчину небольшого роста, в ситцевой куртке, который с трубкой в зубах задумался над доской, чертя линии и вымеряя что-то циркулем. Бледное и спокойное лицо его, голубые глаза имели задумчивое, равнодушное выражение. Морщины на щеках, на лбу и бороде складывались как-то оригинально, словно иероглифы, заключавшие в себе историю прошлого. Видно было, что человек этот много думал, страдал, боролся и дошел до той минуты в жизни, когда все это казалось ему мелким. Лицо его было умным и холодным. Возле него стоял мальчик и с любопытством смотрел на занятие мастера.

Услышав скрип отворявшейся двери, Уферт обернулся, прищурил глаза, медленно положил циркуль и вежливо пошел навстречу вновь прибывшему.

— Извините! Кажется имею честь видеть пана Дализия Уферта? — сказал Мечислав.

— К вашим услугам.

Фразу эту он проговорил приветливым голосом.

— Не могу ли я у вас просить несколько минут для разговора наедине об очень серьезном предмете?

— С удовольствием, — отвечал Уферт. — Пойдемте в мою комнату. Сестра моя вышла в город, а рабочие внизу.

И через коридор Уферт провел гостя в комнату напротив, обставленную весьма скромно. На стенах были прибиты полки с книгами. Мебель состояла из конторки для письма, диванчика, обитого ситцем, нескольких стульев и большого круглого стола, покрытого старой красной салфеткой.

— Прошу садиться, — сказал Уферт. — С кем имею честь?

— Сейчас объясню. Я Мечислав Орденский, недавно окончивший медицину. Ваш двоюродный брат, доктор Вариус, сделал моей сестре предложение, и она выходит за него замуж. Вот уже несколько дней, как меня тревожат до такой степени странными и, конечно, ложными о нем сведениями, что я, зная вас только по имени, решился обратиться к вам. Вариус ваш близкий родственник, вы его знаете… можете ли честно рассказать мне о нем?

— Одно только могу по совести сказать вам, — отвечал спокойно Уферт, — чтобы вы взяли назад слово, пока еще есть время.

Мечислав молчал. Старик посмотрел на него.

— Я в его дела не вмешиваюсь, — продолжал он, — но если кто-нибудь, как вы, спрашивает у меня прямо, я не могу молчать. Вариус человек умный, богатый, малый не промах, может понравиться, хоть и не молод, но Боже сохрани девушку положиться на него и выйти за него замуж!

— Вы меня пугаете…

— Вы спрашивали, а я повторяю, что если кто меня спрашивает я отвечаю всегда по совести, несмотря на последствия, даже если дело идет о брате. Но, — прибавил он, — мы уже давно перестал быть братьями. Бог с ним! Я простой и прямой человек, — при этом столяр улыбнулся, — а он немного искривленный.

— Весь город отзывается о вас, пан Уферт, как о достойном честном человеке, и потому я пришел к вам с полным доверием.

— Действительно, меня знают как порядочного человека, и большого чудака, — молвил Уферт. — Странности мои, однако, н идут так далеко, чтобы я лгал, судил пристрастно или говорил том, чего наверняка не знаю. Верьте же мне и, если можете, откажите Вариусу.

Мечислав опустил голову.

— Там, где дело идет о судьбе бедной женщины, — говорил столяр, — было бы бесчестно умолчать о чем-нибудь. Послушайте судите сами — я буду говорить святую правду. Отец Вариуса, фельдшер, заблаговременно готовил его к медицине, а в мальчике с детства еще заметны были и большой ум, и чрезмерный эгоизм. Учила он превосходно. Он делал опыты над живыми собаками, смеясь над их мучениями, и, если кто плакал при нем, это, казалось, доставляет ему удовольствие. Когда умер отец, нельзя сказать, чтоб мой брат обходился дурно с матерью, но и не был он для нее сыном; он не умел любить никого, кроме себя. Если кто-нибудь становился на его пути, то он расправлялся с ним безжалостно, если ему было что нужно, он брал, не задумавшись, хотя бы с вредом для другого. Никогда и ни" кому не сделал он добра — все его стремления сводились к тому, чтобы выбиться из толпы и стать выше ее. Обладая замечательным умом, он трудился неустанно, обходился малым, хладнокровия имел бездн" и потому быстро пошел в гору, и, когда мы терпели нужду, не будучи в состоянии избавиться от нее, он уже был независимым. Вот вся его жизнь в нескольких словах, остальное — детали. Он никогда не женился, но обманывал беспрестанно женщин, а если не попал под уголовный суд, то этим обязан особенному счастью, а может быть, и тому, что трудно встретить такого искусного доктора. Придет, посмотрит и назначит почти что час, в который больной умрет или выздоровеет. Всем одарил его Господь: и большими способностями, и располагающей наружностью, и уменьем нравиться, и хладнокровием… только не дал ему ни капли совести. Трудно сосчитать, сколько он погубил семейств. Он приходил как друг, уходил как предатель. Я сам знал несколько несчастных бедных девушек, которых он обманул обещанием жениться, а потом бросил… Ссорить мужей с женами, позорить семейства, сеять интриги, прибегать к содействию самых бесчестных людей было его ежедневным занятием. Но теперь он постарел, осталась было у него одна полковница, но и с той, как слышно, он вчера разошелся, а сегодня уже, кажется, она умерла и, говорят, он ей прописывал лекарство. Хорошее должно быть лекарство, — прибавил столяр, пожав плечами и грустно улыбаясь. — Но для него возможно все, что только безнаказанно.

— О, как же страшно и безжалостно вы его описываете! Подобный человек не ушел бы от правосудия! — воскликнул Мечислав.

— Именно такой человек и может куролесить, ибо знает, где остановиться, — сказал Уферт. — А на людскую молву он давно не обращает внимания.

— Это ужасно! — прервал молодой человек.

— Да, ужасно, — подтвердил Уферт, — но вам нужна была истина, и вы имели право требовать ее. Сжальтесь над сестрой и не отдавайте ее этому разбойнику… Я знаю его с детства, эта натура холодная, самолюбивая, расчетливая. Он сумеет сыграть всякую роль, а так как он очень умен и ловок, то каждого может увлечь и обмануть.

— Вам