Работа над Полиглоттой доставляла не только удовольствие. В 1572 году Плантен раздраженно пишет де Сайясу, что только половину тиража в 1200 экземпляров смог напечатать полностью, из другой половины – только по пять томов. Все упирается в хронический недостаток денег. Тон, в котором он теперь позволяет себе общаться с испанским двором, разительно отличается от умоляющих писем пятилетней давности. Но типограф столько труда вложил в этот проект, что считает себя вправе слать монарху требовательные письма.

Одна только закупка бумаги стоила ему стольких бессонных ночей! Дорогая бумага высшего сорта доставлялась из Франции и Италии, организовать поставки было непросто. Приходилось лично ездить заказывать ее, чтобы убедиться, что он получит нужную бумагу в нужных количествах и в нужное время. Нельзя допустить, чтобы в разгар печати запасы закончились, нельзя переходить на другую бумагу.

Изготовление пергаментных экземпляров стало настоящим испытанием. Из одной телячьей шкуры, сложенной пополам, получалось четыре страницы формата in folio. Всего в Полиглотте 7000 страниц, то есть для одного (!) восьмитомного экземпляра нужно забить 1750 телят. Это стоило 350 гульденов – в 1570 году около 2,5 годового заработка подмастерья. Но идет война, и в один прекрасный день 1572 года морские гёзы перекрыли устье Шельде – реки, на которой стоит Антверпен, – и заперли тем самым морские торговые пути. Цены на пергамент подскочили в 3,5 раза. А Плантену нужно было еще 3000 шкур, чтобы закончить печать восьмого, самого толстого тома. Это оказалось невозможным, и пришлось извиняться перед королем за бумажные листы в некоторых «несовершенных» экземплярах.

К тому же Филипп теперь затребовал себе не шесть, а тринадцать копий. Это 22 750 телячьих шкур и 4550 гульденов. Причем дополнительного финансирования монарх не предложил – все должно было оплачиваться из пресловутых 12 000 гульденов, которых все равно ни на что не хватало. Кстати, и эти 12 000 король не выплатил полностью. До самой своей смерти Плантен будет жаловаться своим корреспондентам, что король не расплатился с ним.

«Я должен повиноваться Его Величеству во всем, что касается пожеланий в связи с печатью Полиглотты. Но, честно говоря: этот проект пожирает все, поглощает все деньги, которые зарабатывает мое предприятие. Приходится выжимать из него буквально все соки, чтобы закончить работу. Теперь мне придется задействовать четыре пресса вместо двух, чтобы уложиться в сроки, и из собственных средств оплачивать работников для них, потому что Его Величество мне не помогает», – пишет Плантен Мазиусу в 1569 году[106]. Ближе к концу проекта он в 1572 году упрекает де Сайяса, что ему приходится подвергать риску собственное состояние и состояния своих кредиторов, беря многочисленные ссуды, чтобы закончить работу, потому что король не платит. А ссуд он набрал на тысячи гульденов – печать требовала множества текущих расходов.

Но как только речь заходит о деньгах, он не находит при испанском дворе должного понимания. Кроме того, там совершенно безосновательно поговаривают, что типограф из Антверпена специально раздувает смету, чтобы забрать себе больше денег – самый настоящий распил. У Филиппа закрадываются подозрения. А ведь он прекрасно знает, что 12 000 гульденов не покроют даже стоимости бумаги – ведь было запланировано шесть томов, теперь их стало восемь. И Монтано не только с этим согласился, но и поощрял Плантена использовать дорогие сорта бумаги, делать большие абзацы и вставлять в текст иллюстрации с медных гравюр. Так что издание увеличилось в размере и цене примерно на треть. На столько же выросли и расходы: вместо 24 000 уже 36 000 гульденов, а король не заплатил еще и 12 000.

Вы понимаете, что я вложил в эту Библию уже более 24 000 гульденов собственных средств?! – вопрошает Плантен в письмах де Сайясу. «Я свидетельствую перед Господом, который в милости своей дал мне сил осуществить это дело, что теперь я завершаю работу, в полном замешательстве от этого предприятия, которое я на данный момент ни за что не решился бы повторить, даже если бы Вы мне эти 24 000 просто подарили», – пишет он испанцу язвительно[107].

Работа над изданием шла в условиях экономического кризиса в Антверпене, который сильнее всего затронул как раз самую высокотехнологичную отрасль – книгопечатание. Самое неподходящее время, которое только можно себе представить: кризис, новые налоги, бегство населения, политические преследования Альбы. А в итоге выяснилось, что Полиглотта и вовсе не окупится, даже если продать все экземпляры по самой высокой цене. Итак, она оказалась некоммерческим проектом. Крупнейшим и самым дорогостоящим некоммерческим проектом своего времени.

При всей его научной и культурной значимости, с финансовой точки зрения издание стало настоящей катастрофой. Филипп II так и не расплатился, печать занимала почти все мощности типографии, подготовка к публикации – время дорогостоящих специалистов. Не обошлось и без политики: нашлись критики, обратившиеся в инквизицию по поводу содержания текста, и Плантену пришлось немало понервничать.