Он сказал это почти с жалостью, сучий садист. А Павел похолодел, горло забилось грязью, он ничего не мог ответить. Как будто снова стал никем. Швалью детдомовской с низкой ценой.

Страх раскрыл свой черный рот, склонился над Павлом низко, задышал в затылок. Что будет с Соней? Что будет с его карьерой? Пекин снова ускользал, становился дальше, размывался акварелью на картоне.

Краснов улыбнулся ласково, совсем как на фото с сайта фонда «Добродел». Так он улыбался, закрывая дверь, зная, что Павлу некуда бежать.

– Я не хочу тебе зла, правда. Я ведь тебя от ментов и психушки отмазывал, хоть бы поблагодарил за это. И ты знаешь, я сегодня добрый. Подкинуть тебе деньжат? Сколько тебе нужно, Павлуш?

Павел моргнул, сжал кулаки. Голову будто пробило мягкой пулей.

– Что ты сказал? – переспросил он тихо.

– Сколько тебе нужно денег? – терпеливо повторил Краснов.

– Нет, не то. После.

Краснов нахмурился.

– Павлуша, поменьше МХАТа, это смешно. Давай уже договоримся и разойдемся. Ты же за этим пришел.

Павлуша, да. Давно он этого не слышал.

Шваль сделала глубокий вдох, хрустнула шеей. Протянула:

– Ах ты пидор.

И двинула ему под рёбра. Очки слетели с носа, хрустнув, погибли под ботинком. Повалив Краснова, Шваль добавила ему с ноги. Еще раз и еще. Орать не дала, зажала красновский хлебальник ладонью, струей перцовки залила глаза. Коленом навалилась на живот, а локтем на шею, придушила. Когда Краснов отключился, заклеила ему рот строительным скотчем, им же перетянула руки и ноги.

Ехать Краснову пришлось в багажнике. Но он хорошо туда вписался, Шваль помогла ему немного, трамбовала ногой, радостно вздрагивая, когда получался острый хруст. Красновские арки она разбила, свои гаджеты, навигацию и автопилот в машине Павел вырубил заранее, и Шваль была ему за это благодарна. Что Павел умел, так это продумывать всё до мелочей. Еще сиги купил, тоже ништяк.

Вырулив на Ярославку, Шваль закурила. С бычками не парилась, тушила их о панель и бросала в окно. Она помнила одно место, хорошее, безлюдное, без камер, на отшибе самого отшиба. Они с Павлом часто мотались туда после школы в старших классах, когда его перевели. Стрелки забивали, то-се. Туда и поехала, неловко крутя баранку и матерясь на Павла: совсем разучился ездить сам, расслабился с автопилотом.

Дождь ливанул. Небо разорвалось напрочь, дороги раскисли. Свернув с асфальта в грязь на поле, тачка чуть не застряла. Катиться пришлось еле-еле, так осторожно, что стал слышен стук из багажника. Шваль включила погромче музычку, насвистывала в такт. Добравшись до места, натянула перчатки и вытащила груз.

– Тихо, тихо, епт, – приговаривала, оттаскивая его к пруду. Краснов извивался, сучил копытами в грязи, но был слаб и драться со взрослыми не привык. Он что-то мычал, хрипел, вращал обожженными глазами, потом забулькал, когда Шваль ухватила его за волосы и погрузила в воду лицом вниз. Вода запузырилась.

– Видал? Совсем не больно, – сказала Шваль, любуясь пузырями. Те отливали радугой в свете фар. – Я же говорил, не будет больно, ты, главное, расслабься.

Краснов послушался, расслабился, затих. Подождав еще немного, Шваль разжала пальцы. Краснов смотрел в песок. Что-то знакомое было в теле под водой: волосы смешались с поднявшейся мутью, облепили макушку, всплывшую на поверхность.

Шваль покурила, обдумывая, как привязать гири. Решила примотать одну к шее, вторую к ногам. Затянула хорошенько узлы, чтобы не развязались точно, а после ушла, оставив Павлу труп, кучу окурков, которые следовало собрать, вкус крови на языке и пустоту. И ничего особо не изменилось, просто стало тихо. Мыслей не было. Павел словно выполз из темной и мерзлой норы.

Дрожа, но не чувствуя холода, он разделся полностью, сложил одежду и кеды в мусорный мешок, завязал горловину узлом и сунул в багажник. Выбросит в Москве, в каком-нибудь сквере с бомжами. В машине он надел сухое, заехал на мойку с самообслуживанием, почистил салон, умылся. Там же, на мойке, включил планшет, зашел в сеть и удалил записи с камер, всё за тот день и вечер – случилась ужасная системная ошибка.

Арки булькнули, отрыгнув новое сообщение. Писал Лыков и, что неожиданно, приглашал отметить пятницу. Хмыкнув, Павел продиктовал – да, через полтора часа в «Море Циндао» нормально.

Если что, Лыков подтвердит, что ночь пятницы Павел провел с ним. Свидетель пригодится.

Он взъерошил волосы, отдышался, послушал дробный стук дождя по крыше, посмотрел, как капли сползают по запотевшему стеклу. Всё будет хорошо, всё хорошо, как надо. Подумав, он зашел на «Пацанят» и отыскал прочитанную вдоль и поперек тему. На последней странице висел свежий комментарий, отправленный десять минут назад. Рыжий Пес писал:

«Спасибо всем вам за поддержку *смайлик* *смайлик* *смайлик*».

9

«Море Циндао» открылось на Цветном лет пять назад и сразу стало излюбленным местом китайцев и любителей китайского пива. Оформлена пивная была дорого, три этажа стекла и хрусталя, как ресторан с мишленовскими звездами, работала круглосуточно и почти всегда была битком.

Павел огляделся, выпутываясь из пальто. За столами в красноватом полумраке сидели парочки, порхали смешки и шепотки, напротив кто-то целовался. Тихо звучала музыка, что-то нежное и мяукающее, обстановка в целом склоняла к интиму, и Павел вновь почувствовал пальцы на теле, липкие отпечатки без срока давности.

Лыков сидел у окна на третьем этаже с видом на бульвар и цирк, который проглядывал сквозь беспокойное море листвы. Он уже дул пиво, широко раскинувшись на плюшевом диване. Был непривычно серьезен: под глазами залегли тени, подчеркнутые светом лампы над столом. Заметив Павла, он устало улыбнулся и салютовал бокалом.

А вдруг и он туда же?

– Я, если чё, не пидор. Чисто рабочие моменты обсудить, – предупредила Шваль из Павла, хотя он собирался сказать «здравствуй».

Лыков поперхнулся пивом.

– Хорошо, – кивнул. – Приветствую тебя, мой гетеросексуальный друг.

Павел сел, неудержимо багровея. Не зная, куда себя девать, засуетился: сначала пристроил сумку на стуле позади себя, затем переложил ее на подоконник, снял очки и повесил их на салфетницу. Взял ламинированный лист меню, перечитал по два раза с каждой стороны. Заказал бутылку красного.

Лыков следил за его манипуляциями, едва заметно улыбаясь.

– Может, будешь что-то более брутальное? – поинтересовался он со злым весельем. – Водяру, например.

Павел промолчал, глядя в меню.

– Ты поэтому на работе ни с кем не общаешься? Боишься, что кругом одни пидорасы?

– Я сейчас уйду, – сказал Павел. Он не собирался слушать выпады в свой адрес, тем более от Лыкова.

Лыков сменил тон, примирительно поднял руки: