Впрочем, в Бейсин-сити любое более-менее громкое событие приобретает грандиозный масштаб. Ведь здесь никогда ничего не происходит. Город погружен в атмосферу коррупции и разврата, живет своей жалкой жизнью. В эти редкие праздники обыватели пытаются приобщиться к чему-то, по их мнению, значительному и пафосному. Это дает им возможность хоть ненадолго отвлечься от своего убогого существования.

К «Амфитеатру» одна за другой подкатывают дорогие машины. Организаторы выстраивают всех у парадных ступеней для общей фотографии. Здесь собралась вся мразь, все отбросы, стоящие у руля города. Продажный губернатор, сколотивший состояние на подпольных азартных играх, упитанный мэр со своей женой, судьи, шишки из департамента полиции, прокурор с помощником. Замечаю известного в городе банкира, любителя молоденьких мальчиков. Не хватает только сенатора Керри в центре.

Наконец к входу подкатывает длинный бронированный лимузин. Журналисты оживляются, щелкают вспышки фотокамер. Из машины выходит сенатор, следом за ним появляется сволочь Лео, то есть детектив Луиджи Мандзини. Оба становятся в центре группы особо важных персон. Заместитель покойного Оскара с фотоаппаратом дает команду улыбнуться и делает снимок на память о визите почетного гостя.

Мой выход! Я резко распахиваю заднюю дверцу фургона, падаю на пол. Передо мной любимый станковый пулемет покойного папы. Он хранил его в специальном тайнике. Я хорошо знала это место.

Отец с детства возил меня за город и учил стрелять. Тогда я не понимала, зачем мне, юной девушке, это нужно. Такие вещи для парней. Но, как оказалось, отец знал, что делал. Перед лицом смерти пол значения не имеет.

Пулемет стоит на треноге. Я – за ним, в камуфляже, обвешенная гранатами. Лента с патронами, прицел, устремленный прямо в толпу чиновников. Я корректирую его, направляю перекрестье на сенатора. Я вне поля зрения – все взоры обращены к толпе власть имущих, улыбающейся фотографам.

Я нажимаю на спусковой крючок, и толпа взрывается криками и стонами. Пули впиваются в тела, кровь брызжет куда попало. Журналисты и публика шарахаются в стороны. Хорошо, что их не подпустили ближе.

Несколько полицейских начальников, стоявших ближе к краю, пытаются убежать. Но я поворачиваю ствол влево, и очередь прошивает их насквозь. Калибр пуль такой, что одному из них отрывает кисть. Он падает на колени. Я прицеливаюсь в голову, и его мозг разлетается мелкими кусочками.

Я тут же возвращаюсь к толпе и расстреливаю всех чиновников без малейшего сожаления. Они заслужили смерть. Это из-за них Бейсин-сити превратился в настоящую клоаку.

Подонки и мрази с искаженными лицами падают на ступени, по которым растекаются лужи крови. Мэр корчится в предсмертных судорогах. Сенатор, опершись спиной о колонну у входа, в шоке пытается запихнуть обратно внутренности, вывалившиеся из живота, распоротого пулеметной очередью. Лео-Луиджи лежит навзничь. Из его артерий, простреленных в районе паха, фонтанирует кровь.

Подруги всех этих прокуроров, судей и прочего отребья, еще минуту назад самодовольно улыбавшиеся и махавшие фотографам ручками, лежат рядом со своими муженьками и любовниками. Их яркие дорогие платья теперь одного цвета – красного.

Вдали слышны полицейские сирены. Я делаю еще несколько очередей, добиваю раненых, копошащихся в груде трупов. Эту войну начали другие, но я ее закончу.

Отец не уставал повторять, что в любой ситуации нужно оставаться человеком. Нельзя сражаться со злом недостойными методами. Бедный папа, твои рассуждения свели тебя в могилу. Значит, ты оказался не прав.

Но ничего, я отомстила за тебя. Теперь все эти ублюдки в аду. Одно зло можно победить только с помощью другого. Я вставляю в пулемет новую ленту и ожидаю прибытия копов.