мне заговорщицки подмигивает. Я ему скупо улыбаюсь и отворачиваюсь. Кузнецов мне друг, но сейчас в его объятиях та, о которой я мечтаю больше всего. Та, которая никогда не станет моей.

И для этого масса причин помимо ее ко мне презрения. Моя дружба с Егором — одна из основных преград на моем пути к Кристине. Я не смогу увести у друга девушку. Особенно, зная, как он ее любит.

Песня заканчивается, и мы возвращаемся к столу.

— Макс, составишь мне компанию, пока я покурю? — Предлагает Егор.

— Да, давай.

Я действительно рад выбраться из Аниных оков. Мы выходим во двор. Уже давно стемнело, вокруг летают редкие снежинки, а в воздухе пахнет Новым годом. На следующих выходных надо ехать за подарками.

— Ну, Макс, ты удивляешь меня все больше и больше, — Кузнецов посмеивается, затягиваясь сигаретой. Я прекрасно понимаю, о чем он говорит.

— Слушай, Егор, ты можешь как-нибудь мягко намекнуть своей сестре, что между нами с ней давно все в прошлом?

— Не, чувак, со своими бабами разбирайся сам. — Он хлопает меня пару раз по плечу. — А лучше всего найди одну единственную и никогда ее не отпускай. Как я Кристинку.

Упоминание о ней снова больно резануло по сердцу.

— Егор, а ты ведь знаешь, что Кристина всерьез собирается поступать в Гарвард и уезжать в Америку?

Веселье Кузнецова, как рукой сняло.

— Я очень надеюсь, что она не поступит.

— А если все-таки поступит?

— Тогда я поеду в Америку и сожгу нахрен этот Гарвард.

По нему видно, что он зол.

— Ну ты же прекрасно понимаешь, что не сделаешь этого.

Кузнецов бросает на землю бычок и задумчиво топчет его носком туфель.

— Я не знаю, Максим. Я не хочу об этом думать. Я лишь надеюсь, что Кристина не поступит. Туда не так-то легко попасть даже такой умной девушке, как она. Хотя она на портфолио для Гарварда с 9 класса работает. Ездила во всякие их зимние и летние школы, получала кучу сертификатов о дополнительном образовании. Но все же я надеюсь, что она не поступит. Потому что если Кристину все-таки туда возьмут, то ничто не остановит ее от отъезда.

Егор достает из пачки вторую сигарету и затягивается.

— Она сказала мне о возможном обучении за границей, еще когда мы даже не начали встречаться. Так и заявила: «Если мне когда-то придется выбирать между учебой и отношениями, я всегда выберу учебу. И не говори потом, что я тебя не предупреждала». Так что у меня нет прав предъявлять ей претензии и запрещать ехать. Только лишь надеяться, что она не поступит.

Мы возвращаемся с Егором в дом. Я понимаю, что мне в этой ситуации, как раз наоборот, остается надеяться, что Кристина поступит и уедет. И, может быть, так я смогу ее забыть.

Мы проводим на дне рождения еще где-то около часа. Я не знаю, как Морозова, но лично я уже собираюсь уходить, потому что завтра все-таки рано вставать в школу. Когда я говорю ребятам, что хочу уйти, Кристина заявляет, что тоже пойдет. Я жму Егору руку, прощаюсь с Аней и выхожу за ворота. Кузнецов еще наверняка долго будет целовать Кристину. Он никогда не может быстро с ней попрощаться, а я не могу это видеть.

Глава 31. Рассказ о детстве

Когда Морозова наконец выходит, мы направляемся в сторону дома в полном молчании. Его прерывает лишь хруст снега под ногами. Я неожиданно для самого себя задумываюсь об отце.

Человек, мысли о котором я себе всегда запрещал. Я очень хорошо его помню. Он всегда был хорошим папой, пока в один день просто не оставил нас с матерью. Просто собрал однажды вещи и уехал. Обнял меня на прощание, сказал, что будет каждый день звонить и так ни разу и не позвонил. Мы не переезжали, не меняли номер телефона. Я никогда не спрашивал у матери, почему он ушел. Просто однажды перестал его ждать, поняв, что он меня предал.

Мы заходим в наш двор, но я пока не хочу в дом, поэтому направляюсь к беседке в саду.

— Ты куда? — окликает меня Кристина.

— Хочу немного подышать свежим воздухом.

Это летняя открытая беседка, которая не приспособлена для зимы. Но я не чувствую холода. Лишь злость. Сажусь на лавочку и опускаю уставшие веки.

У моего отца есть новая семья, дочь… А, может быть, и еще дети. Если мать Егора видела его пять лет назад и тогда уже девочке было лет пять. Значит, сейчас ей 10 лет. А из семьи он ушел 9 лет назад, когда я пошел во второй класс.

Значит, все дело было в другой женщине? Он бросил первую жену и первого ребенка ради второй жены и второго ребенка? Похоже на то.

Из раздумий меня вырывает хруст снега под приближающимися шагами. К беседке направляется Кристина с шерстяным пледом в руках.

— Холодно так сидеть на морозе. — Она садится рядом и расправляет плед. Укрывает им нас обоих.

Я не ожидал, что она придет, но я рад. Даже если она сейчас наговорит мне обидного, я все равно хочу почувствовать ее рядом в момент, когда мне по-настоящему грустно. Мы молчим, смотря прямо перед собой в темноту. Тусклые лучи фонарей едва освещают сад.

— Знаешь, твой отец хотя бы жив.

Кристина первая прерывает тишину. Я поворачиваю к ней голову и смотрю в лицо. Это удивительно, как она догадалась, о чем я думаю? Неужели она сразу поняла, что я загружен мыслями об отце, когда сказал, что «хочу подышать свежим воздухом».

— Лучше бы он умер, — отвечаю ей через какое-то время.

— Не говори так. Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой. Ты даже не представляешь, насколько это тяжело.

— По-моему, лучше мертвый родитель, но любящий, чем живой, но безразличный.

Она глубоко вздыхает.

— Может быть, ты и прав. Но я бы все отдала, чтобы увидеть ее еще хоть раз. Неужели тебе не интересно встретиться с отцом? — Она снова на меня смотрит.

— Не знаю, нет. Мне нечего ему сказать. По всей видимости, он бросил нас с мамой из-за другой женщины и ребенка. Он ни разу не звонил, ни разу не приезжал. Как будто меня не было никогда.

Мои последние слова, видимо, звучат совсем жалко, потому что под пледом Кристина неожиданно сжимает мою ладонь. Мы какое-то время молчим, а потом Морозова задает мне совсем неожиданный вопрос:

— Расскажи, как ты жил в детстве? Начиная со школы,