ее — кто знает? Впрочем, как по мне, то лучше бы не находили. Найдут ее, а что дальше? Лишимся мы любопытной загадки. Исчезнет тайна, пропадет обаяние.

Да и искать её, пожалуй, потруднее, чем иголку в стоге сена. Что такое тридцать два килограмма золота? Я представил себе двухпудовую гирю — шарик скромной величины, а золото сильно потяжелей будет. Значит размер ещё меньше. Вот и ищи такую, если она вообще существует.

Книги, в которых описывают поиски неких артефактов читаю с удовольствием. А вот в реальности, к поискам кладов отношусь с некоторой долей скепсиса. Разумеется, такое бывает, чтобы кто-то что-то запрятал, а потом, спустя много лет, кто-то нашел, но крайне редко. Да и что находят? Серебряные «чешуйки», укрытые в землю при Смуте — в основном, поддельные и не представляющие никакой ценности; медные пятаки второй половины восемнадцатого века, а еще попадаются клады, закопанные во время гражданской войны и коллективизации. Но, как говорят ученые люди — от такой находки не разбогатеешь. Даже если монеты и стоят что-то, замучаешься продавать.

Ещё видел по телевизору историю о находке столового серебра при ремонте дворца Юсуповых, да у нас, в Череповце, неподалеку от усадьбы Гальских отыскали старинный фарфор.

А уж тратить свою жизнь на розыски мифического «золота Колчака» или на «бриллианты Кшесинской», на «последнюю Пасху Фаберже» — нелепость.

Конечно, колоритней всего выглядят истории о морских сокровищах на затонувших кораблях да восточные сказки Шахерезады о волшебных кладах. Вот даже я за время пограничной службы в Туркмении наслушался всякого. Одна история о Джунаид-хане и его сокровищах чего стоит!

Почему человек так устроен: нечто постылое и тягостное со временем начинает вспоминаться с приятной ностальгией? Воспоминание о сокровищах Джунаид-хана тут же забросили меня назад в предгорья Копетдага на нашу маленькую заставу, где я впервые и услышал эту историю. И помешать этому не смогли даже козлиные прыжки нашего автобуса на корявом асфальте и ощущение себя в роли кильки, расплющенной в консервной банке.

«Солдат спит — служба идёт». А если не спит? Мы вот, например, сейчас не спим, но служба идёт всё равно. Чего-то явно не хватает в этой пословице. Или это не про нас, не про пограничников?

Вечер. Тишина. И вот долгожданный шум мотора, а затем противный скрежет ворот. Кто-то прямо сейчас получит за нерадивость — к возвращению офицеров из города не сподобился смазать петли. Непорядок. И точно — слышится голос замполита, объясняющего молодому солдату, что скрип ворот на заставе— это прямой сигнал врагу о наших передвижениях. Дело, похоже, начинает клониться к измене Родины. Бедный солдатик ни жив, ни мёртв.

Вообще, замполит у нас толковый мужик. Есть такая армейская шутка: если командир говорит, делай как я, то замполит — делай, как я сказал. Так вот, это не про нашего. Наш всё сам умеет. И солдат попусту не гнобит. Просто сейчас он работает с запасом, чтобы два раза не подходить, как говорится.

Нас этот эпизод не беспокоит. Подумаешь, многие по молодости через такое проходили. Мы ждём старшину. Он привёз нам наши скромные заказы, кому табак, кому конфеты, письменные принадлежности и всякие другие мелочи. У нас самый лучший старшина из всех застав в окру́ге. Жаль только, что скоро выходит в отставку. Говорят, что он из-за этого даже от новомодного звания «прапорщик» отказался. Хочу, дескать, домой прибыть в уважаемом звании, а не царским недоофицером. Хотя врут, наверное, как можно от звания отказаться, если тебе его уже присвоили? Но ходит с погонами старшины, тем не менее.

Разбираем, кто что заказывал. От старшины едва уловимо потягивает винцом. Это хорошо. Это значит, что сегодня можно устроить хороший вечер под открытым небом, посидеть, послушать «бывальщинки», которые во множестве знает наш старшина, а не париться в душной Ленкомнате за очередным просмотром выученного наизусть «Чапаева», от которого даже самые стойкие бойцы к середине переходят в состояние, называемое здесь «сон-тренаж». Осталось только упросить Павла Ивановича замолвить за нас словечко перед замполитом. А «Чапаева» пусть салаги, не умеющие смазывать ворота, смотрят.

Запасаемся бушлатами. Дело к ночи, и со стороны гор уже потягивает свежестью. Разговор сначала буксует. Сидим в курилке, потягиваем наш привычный «Памир», который называем ещё по-другому — «Нищий в горах», или просто — «наши». У нас не Памир, у нас — Копетдаг, но это всё равно горы, и они давно стали нашими, хотя по какой-то иронии почти все срочники впервые увидели горы только здесь.

— Так вот, — вдруг произносит старшина, будто бы продолжая только что прерванную историю. Мы быстренько настраиваем «ушки топориком», чтобы не прозевать самого интересного.

— Вот что народ здешний рассказывает. Гулял по этим краям в конце двадцатых Джунаид-хан…

Слушаем, раскрыв рты. Старшина уже добрался до того момента, где Джунаид-хан приказал привести к нему мастера, который изготовил необычную карту, как раздался женский голос:

— Вот вы где!

Это Татьяна Петровна, жена нашего старшины, решила проведать, где её благоверный, и всё ли в порядке. Она, конечно, прекрасно знала, где мы, чай, не первый раз такое. Не зря шла не с пустыми руками.

— Я вот тут вам, ребята, пирожков испекла.

Замечательная женщина, эта Татьяна Петровна, всю жизнь за своим мужем по дальним заставам. Сын уже вырос и сейчас живёт и работает где-то на «большой земле». А мы все теперь на этой маленькой заставе — её дети. Когда подходит очередной дембель, она со слезами провожает счастливчиков и наказывает, чтобы они ей обязательно писали. И те пишут, а она им умудряется отвечать. И так продолжается, пока гражданская жизнь окончательно не закружит вчерашних дембелей, и тогда поток писем потихоньку иссякнет. А она только скажет: и правильно! Стало быть, пошла у касатика жизнь своим чередом. И ладно.

Пирожкам мы рады, досадуем только, что на самом интересном месте. Татьяна Петровна подсаживается рядом с нами, ждёт, когда освободится тарелка. А мы торопим старшину:

— Павел Иванович, а дальше-то что?

— А на чём я остановился? — спрашивает он и, получив сумбурный ответ со всех сторон, продолжает рассказ:

— Возвращается он тогда за подаренным ларчиком, чтобы, значит, с его помощью место определить. А ларчика-то и нету нигде. А тут как раз наши войска в наступление пошли — драпать надо. Так и сбежал Джунаид-хан со своим воинством в Иран.

Старшина закончил рассказ и поднялся. И вовремя.

— Товарищ старшина, а как же… — полез было к нему с вопросом самый