— Да-да! То есть нет! — Мужчина кивал, тряс головой и кланялся мне в пояс. Это развеселило, учитывая пафос, с которым он недавно встречал «бродяг» с улицы.

— И газеты за последние несколько дней принесешь, — вспомнил я. — Если сюда они не доходят — вели выслать. Свободен.

Служащий убежал. Злорадно ухмыляясь, я повернулся следом, думая проветриться и привести мысли в порядок. И тут же встретился с ней взглядом. Черные глаза Фриды, обрамленные пушистыми загнутыми ресницами, смотрели прямо, без тени страха.

— Ты здесь, — согнав с губ улыбку, констатировал я.

Ее присутствие вызывало раздрай в душе, нарушало привычный покой. Это мне не нравилось от слова совсем. Резко шагнув к ней, протянул руку с зажатыми в кулаке ключами. Ожидал, что вздрогнет, отшатнется, вскрикнет… Не знаю, что там еще положено делать девицам при виде ворона.

Но не случилось. Она молча взяла нужный ключ и, шепнув тихое «Спасибо», прошла мимо. Не было ни оправданий, ни истерик, ни обвинений. А я отчего-то почувствовал себя еще гаже, чем прежде.

Теперь уйти просто так, не поговорив, не мог. До жути хотелось вывести рабыню на эмоции, заставить показать истинное лицо, оскалить зубки. Не может же она быть такой непробиваемой?!

— Погоди! — крикнул в последний момент, когда дверь уже закрывалась. — Есть разговор.

— И я не могу отказаться, — с болезненной иронией в голосе сказала она, пропуская меня вперед. Не спросила, а именно сказала, потому что знала, каким будет мой ответ.

— Нет, не можешь.

Эта комната была точной копией той, где сейчас лекарь занимался мамой: широкая кровать, тумба справа, окно слева, а перед ней — встроенный шкаф. В центре помещения — маленький стол с одним стулом. На него я и сел.

— Знаю, что ты устала… — начал я.

— …но вам плевать, — закончила она, продолжая стоять у входа.

Прислушался к себе. Мне не было плевать. И это озадачивало. Более того, впервые за долгое время хотелось не то жалеть эту девицу, не то вообще оправдываться. Подобные чувства требовали особенно осторожного отношения — их нужно было искоренить, причем как можно быстрее. Не выношу слабости.

Я присмотрелся к рабыне. Бледная, испачканная, уставшая, она стояла напротив меня и глядела не мигая, словно бросая вызов. Без тени страха. Так не похожа на других. Возможно, именно это меня в ней цепляет?

— Ты знала Раена, — сказал, наблюдая за ее лицом. Дать ответы могло что угодно — дрогнувшее веко, отведенный взгляд, чуть приподнятые уголки губ…

— Знала, — отозвалась она эхом. Ни один мускул не дрогнул.

Присмотрелся еще внимательнее.

— Была его любовницей?

— Да.

Ожидаемые ответы. И ничего полезного для меня.

— Он тебя обманул. Использовал? Заставил поверить в искренность своих намерений?

— Да.

Ничего. Полное безразличие, даже выражение глаз не изменилось. Раен, если когда-то и сделал гадость, теперь не был ее слабым местом. Нужен другой подход.

— Это он отдал тебя в рабство?

— Нет.

— Тогда кто?

Она облокотилась на стену, не в силах больше стоять. Поморщившись, на миг прикрыла глаза. Вновь распахнув их, ответила:

— Тот, с кем я была обручена.

Я вскинул брови, озадаченный ответом. Значит, Фрида была обручена с неким богачом или магом, способным сдать невесту в рабство за измену. И тем не менее легла в постель с Раеном. Очередная дура, поверившая в сказки. Такая же, как и многие до нее. Начиталась романов, увидела смазливую рожу Раена, а потом поплатилась. Хорошо, на душе стало легче.

— Что ж, я услышал все, что нужно.

Поднявшись, направился к двери, чувствуя себя значительно лучше прежнего. Даже решил напомнить о положении дел. Поравнявшись с рабыней, пробежал взглядом по ее лицу, шее и остановился на месте, где впечатался в кожу рисунок. Девчонка напряглась, выпрямилась и, повернувшись, бесстрастно уставилась на меня. Ждала приговора.

А я вдруг перестал ухмыляться. Потому что понял, что испытываю к рабыне вовсе не жалость. Что-то сродни уважению. Она сглупила и сильно попала, но не согнулась, не сломалась под натиском беды. Храбрая, терпеливая. И взгляд — такой прямой и искренний, без тени осуждения — сбивал ход моих мыслей, заставляя путаться и терять контроль.

— Не жди, — сказал как можно грубее. — Сегодня приговор не будет исполнен. Мне не до тебя.

— Спасибо.

Одно слово, произнесенное тихо и почти без эмоций, породило новые муки совести. Как удар под дых. Чтоб ее!

— Я знаю, что это ваш долг, — продолжила Фрида, словно нащупав в моей броне слабину и решив разбить ее окончательно. — И благодарна за отсрочку. Чувствую, время прощаться еще не пришло.

— Вот как?

Злая ирония в моем голосе вырвалась против воли.

Она ничуть не смутилась.

— Правда. Я должна вам показать…

Медленно, словно боясь моей реакции, она подняла руки. Так и не шагнув ко мне, замерла в нерешительности. Подумав мгновение, я кивнул, не до конца понимая, чего она хочет.

— Даже ворону иногда нужно напомнить, — шепнула Фрида, касаясь моих висков кончиками ледяных пальцев. По позвоночнику словно гусиным пером провели. То ли приятно, то ли страшно до мелкой дрожи. — Все беды настоящего чаще всего корнями из прошлого. Та, что родила вас, — лишь одна из марионеток в хитросплетениях судьбы, но ее жизнь может приоткрыть завесу…

Тьма накатила волной, застилая глаза и вызывая желание скинуть руки рабыни. На миг в голову пришла мысль, что я ослеп навсегда, и тут же мир взорвался яркими картинками из прошлого. Путаные и неясные поначалу, они преображались в нечто, пугающее своей реалистичностью. В воспоминания, свидетелями которых мне позволила стать хрупкая рабыня.

* * *

Спустя некоторое время я вышел из гостиного двора и направился прочь, куда глаза глядят. Необходимо было осмыслить увиденное.

Фрида. Рабыня. Девушка с искалеченной судьбой. Она не говорила о своем даре, хотя знала, что он станет гарантом ее неприкосновенности. Потенциальная ученица Шести Старцев, как и я. Скорее всего, будущая присяжная… Но зачем она молчала? Проверяла меня? Возможно. Но как она рисковала!

И я — глупец. Давно мог прислушаться к внутреннему чутью и разузнать о ней больше, но отчего-то оттягивал этот момент. Хотя и здесь все ясно. Я знал почему. Потому что, впервые увидев, сразу понял, что должен убить ее, привести приговор в исполнение. Таков мой долг. Клятвопреступница не может стать подругой ворона. Другое дело — присяжная…

Мотнув головой, присмотрел лавку в тени ветвистого дерева и, усевшись, постарался вернуть мысли в нужное русло. Заговор, грозящий переворотом. И мама оказалась косвенно причастной. Мама. Стоит ли ей знать? Думаю, да… Память услужливо подкинула картинки из прошлого, напоминая, что было, и сопоставляя известные факты с новыми знаниями.