Долгие годы Танальдиз правила из-за его плеча. Отдавала приказы, заручившись поддержкой ближайших соратников Саида. Он сам даже и не знал о том, считая, что в Алтын-Куле он единственная власть. Танальдиз это более чем устраивало. Она не могла пойти явно против его воли, исправить каждое глупое его решение, жестокое и беспощадное, но старалась сделать все, что только было в ее силах. Никто не старался ничего изменить, ведь всех устраивало происходящее. Она и сама считала, что этого ей более чем достаточно.

Сейчас Танальдиз думает, что нужно было давно все изменить. Потребовать то, что должно было принадлежать ей. Их отец дал ей все, что только мог. Книги, сад, все блага, о которых только можно мечтать. Он не дал ей одного – свободы. Кто знает, если бы у него было больше времени, то он бы смог распознать, кто из двоих его детей больше достоин его трона.

– Не припомню ни одного твоего приказа, которого я ослушалась, мой повелитель.

Он хватает прядь ее длинных волос, пропускает сквозь пальцы. По спине проходит волна дрожи, и Венценосная не может понять, что же именно испытывает. Смотрит на брата внимательно и молчит, поджав губы и стискивая пальцами ткань платья подле своих бедер. Саид велел ей переодеться, надеть самое открытое платье, которое только есть в ее гардеробе. Ему доставляет удовольствие унижать ее? Он наслаждается тем, как отвратительно сестра себя ощущает?

– Я велел убить этого мальчишку, что посмел угрожать моей, султана, жизни. И что же я услышал от тебя в тот момент?

Обманчиво нежно султан проводит тыльной стороной ладони по ее щеке. Смотрит на нее жестоким взглядом, и совсем не признает в этом мужчине Танальдиз своего брата. Они ведь были дружны когда-то, Саид обещал быть ее защитником. Как так вышло, что теперь он сам – то, чего она так сильно боится?

В одно мгновение она подается ближе, склоняет голову, трется щекой о его руку. Саид и сам смотрит на нее изумленно, не ожидая ничего подобного, и, отдернув ладонь, выглядит ошарашенным. Быть может, она сможет достучаться до него?

– И ты сказала «нет», хотя твое дело – молчать и быть красивой.

– Саид.

Он отворачивается, проигнорировав ее, и, сцепив руки в замок за спиной, отходит к балкону. Выходит на него, опираясь о балконное ограждение, и смотрит на город, раскинувшийся в их тени. Танальдиз выходит следом, становится подле него и молчит в напряжении. Ей сложно представить, о чем говорить с ним, что сказать, чтобы он понял, как сильно сейчас ошибается. Как ошибался все это время.

– Саид, – снова зовет она его, поднимая взгляд и силясь рассмотреть выражение его лица.

Султан молчит, и Танальдиз, вздохнув, протягивает руку, накрывая его ладонь своей рукой, сжимая мягко. Ей неприятно прикасаться к нему подобным образом после всего, через что он заставил ее пройти по своей вине. Она бы предпочла, чтобы на балконе этом подле нее стоял Касим. Он никогда не причиняет ей боль, лишь заботится о том, чтобы госпожа его была счастлива. До того, как появился янычар в ее жизни, Танальдиз и не знала, что такое любовь. Быть может, с другой женщиной и Саид смог бы быть счастливым? Смог бы быть султаном достойным, которого заслуживает их народ.

– Прошу тебя, выслушай меня. Я ведь все еще твоя сестра, не так ли? Ты помнишь, как мы были близки, когда были детьми? Мне казалось, что нет никого, кто понимает меня лучше, чем ты. И к чему это привело?

Саид хмурится; ее слова задевают его. Он напряжен, стискивает пальцами белоснежный камень ограждения, впиваясь потемневшим взглядом в город перед собой. Напряжен, но все же позволяет ей к себе прикасаться, что уже может говорить о том, что у нее есть шанс вразумить его. Взяв его ладонь в свои руки, Танальдиз нежно массирует костяшки его пальцев, продолжая говорить:

– Посмотри только на все, что ты делаешь. Мы оба знаем, что твои решения не всегда взвешенные и осознанные, не так ли? Временами ты столь остро идешь на поводу у своих желаний, что не видишь последствий, которые за ними кроются. Твое решение жениться на собственной сестре… Саид, если бы только отец видел все это, то он…

Пощечина заставляет ее замолчать. От неожиданности Танальдиз падает на колени, держась за ограждение. Нижнюю губу пронзает болью, и, коснувшись ее кончиками пальцев, Венценосная замечает кровь. Вскинув голову, она смотрит на возвышающегося над ней Саида, и тьма в его глазах не предвещает для нее ничего хорошего.

– Если бы здесь был отец, – хриплым голосом говорит он, – то что бы он сделал, дорогая моя сестра? Все, что я сделал, все это было лишь для нашего блага. Мы с тобой последние представители царского рода, и, выбрав тебя из всех женщин, я заботился лишь о том, чтобы сохранить чистоту нашей крови. И не тебе, дражайшая моя, меня в этом попрекать!

– Не мне? – скалится она, приподнимаясь, одной рукой держась за ограждение, намереваясь встать. – О, нет, Саид, именно мне тебя попрекать! Все это время я пыталась исправить твои ошибки, стабилизировать ситуацию в городе, и каждый знает, кто по-настоящему правит в Алтын-Куле! Ты слаб и глуп, Саид, и больше я не позволю тебе…

Танальдиз вскрикивает, когда хватка брата стискивает волосы у нее на затылке, и таким варварским образом он тащит ее за собой обратно в спальню. Она стонет, впиваясь ладонями в его запястье, стараясь вырваться. От боли ей ни слова не слышно из того, что он говорит, пока волочит ее за собой, следом за этим небрежно бросая на постель, словно бы она вовсе и не значит ничего.

Для него она ничего и не значит.

– Я покажу тебе, дрянь, что значит идти против меня. Ты за все ответишь, больше я не стану терпеть твои выходки. Знай свое место, женщина!

Саид взбирается на постель следом за ней, нависает сверху, ухмыляясь жестоко. Он рвет на ней платье, склоняется ниже и впивается зубами в ее плечо, прокусывая кожу до крови, заставляя Танальдиз закричать от боли. Силясь вырваться, она кричит только громче, бьет его изо всех сил, извиваясь и осыпая проклятиями.

– Не смей! Не смей прикасаться ко мне! Уж лучше убей!

За собственным сражением никто из них и не замечает, что происходит вне стен султанских покоев. Все это становится таким далеким и неважным, словно бы существующим в другом мире. Она молит о том, чтобы все это закончилось как можно скорее, и крепко закрывает глаза, когда что-то горячее брызжет ей на лицо. Тяжесть тела Саида неожиданно исчезает с нее, и Танальдиз делает глубокий вдох.

– Ты цела, госпожа моя?

Сев на постели, прикрывая обнаженное тело остатками платья, Танальдиз открывает слезящиеся глаза.

– Ты?

Конечно же, словно бы это мог быть кто-то другой. Подойдя ближе, Касим бережно накрывает обнаженные ее плечи шелковым покрывалом, которое он сорвал с постели, и прижимает к своей широкой груди, успокаивающе погладив по волосам.

– Я, госпожа. Прошу, не бойтесь. Все скоро закончится.

Закрывая глаза, она прижимается к нему ближе, давая волю слезам. В объятиях Касима она действительно чувствует себя в безопасности. Для нее уже все закончилось.