Он вернулся тихо. Подкрался ко мне, когда я стояла под теплыми струями душа, привалившись спиной к холодному кафелю. Я наслаждалась безмолвием, тишиной мыслей и нежной негой, которая обволокла мое тело и не отпускала.

Не открывая глаз, почувствовала, что он здесь. Просто воздух как-то сразу наэлектризовался и моя кожа начала покалывать. Его руки легли на стену по обе стороны от моей головы, и наши носы почти соприкоснулись. Я улыбнулась, подняла веки и сморщила нос от капель воды, брызгающих на лицо. Алан тоже улыбался. Но не так как раньше. Не соблазнительно, не коварно или с обещанием расправы. Это была чистая, глубокая улыбка. Его настоящая.

В эту улыбку я могла бы так сильно влюбиться…

Мы поцеловались, так и не сказав ничего друг другу, будто любое слово могло испортить момент. И когда поцелуев стало ничтожно мало, все снова повторилось. В душе. Под теплыми струями воды. Его сильные руки, жесткие толчки, мои стоны, затуманенные поволокой страсти глаза и экстаз, разливающийся по нашим венам.

Давно перевалило за полночь, когда мы наконец добрались до кровати. Я думала, что насытилась им в полной мере. Думала, что теперь, наконец, смогу блаженно заснуть, как вчера. Но Алан был рядом. Лежал на мне такой большой, теплый и вкусный. Обнимал, лениво перебирал мои волосы и не засыпал.

А я смотрела в отражение и получала эстетический оргазм от вида наших сплетенных голых тел.

– Мне безумно нравится это зеркало, – поделилась я и, закусив губу, очертила пальцами контуры татуировки. – Расскажешь, почему двадцать два?

– О-о-о… – протянул Алан, заставляя меня засмеяться. – Ты уверена, что готова к моим тараканам, ангелок?

– Ангелок, значит? – с насмешкой повторила я и с грустью вспомнила, что вовсе нет. Хотя… – Я могу побыть ангелом для тебя до самого утра.

– Прямо до утра! – восхитился Алан и улыбнулся в мою грудь. Но когда поднял голову, в глазах стояла грусть. Кажется, сейчас спали все маски, и я видела его душу. Там правила тоска.

– Если расскажешь, – пообещала я, продолжая его поглаживать и вызывать мурашки по коже.

– Я был очень агрессивным в детстве. Психологи мне поставили диагноз. Тот, о котором ты читала.

Я кивнула.

– Потом были долгие часы терапии, десятки специалистов, попытки докопаться до себя, понять и исцелить. Мне сказали, что не так все плохо, и у меня просто обостренное желание держать все под контролем, в порядке, в определенной последовательности. Это не так уж будет мешать обществу, если я перестану с этим бороться. Так что я перестал и начал все контролировать.

– Но ведь бывает так, что не все от тебя зависит, – произнесла я.

– Конечно, – заверил Алан. – Ты, например. Тебя сложно контролировать, и меня это бесит.

– Хмм… – я едва справилась с улыбкой. – И что происходит в такие моменты? Ты считаешь?

– Да. Такой прием. На любое действие есть противодействие. Мой последний доктор предложил мне взять в качестве противодействия число, которое многое бы значило для меня. Которое напоминало бы, что есть вещи намного важнее тех, которыми я зыбил свою голову. И у меня как раз было такое число.

Алан хмыкнул и прикрыл веки.

– Двадцать второго апреля убили моего отца, – прошептал он. – Я поклялся никогда не забывать тот чертов день.

Это признание вызвало во мне боль. Такую знакомую и ноющую.

– Мне очень жаль, – прошептала я. – Ты… Расскажешь, что произошло?

– А ты? – он тут же со всей серьезностью на меня посмотрел, как умел.

Я шумно выдохнула.

– Ох, разве Адам тебе еще не вручил папку с историей моей жизни такой вот толщины?

Я максимально развела большой и указательный пальцы, показав их Россу. Он не отреагировал, продолжая ждать.

– Ладно, – произнесла я, сама от себя не ожидая, что решусь выложить всю боль этому мужчине. Это могло стоить мне всего, если только сболтну лишнего. Но я хотела, чтобы Алан знал, что он не один. Я не собиралась вызывать в нем чувство жалости, лишь хотела показать, что понимаю его, как никто. И что смогу поддержать. – В России папа был доктором, а мама медсестрой. Они оба выбили приглашение на работу в клинику США. Мы все были очень взволнованы, когда переехали. Знаешь, мечтали о лучшем будущем, как и все. Сначала пожили немного в мотеле. Пару месяцев, пока они не обустроились на новом месте и не накопили достаточно денег для первого взноса за дом, – я сглотнула ком. Это всегда было трудно. Я мало о них говорила. Наверное, слишком мало. – В то утро, когда мы переезжали в нашем стареньком пикапе, доверху забитым барахлом, все и произошло. Я даже не поняла толком, как… Не успела рассмотреть. И сколько сейчас ни перебираю воспоминания, не могу вспомнить деталей. Папа что-то увидел на дороге и резко крутнул рулем. Машину буквально за секунду снесло с дороги, и она кубарем покатилась по склону вниз. Мамин крик до сих пор у меня в ушах. Всегда. Каждую ночь, когда засыпаю.

Я все еще смотрела на крылья на спине Алана, когда по щекам покатились слезы. Крылья ангела.

– Хочу себе такие же, – прошептала я, обводя контур палцами. – Это красиво.

– Тебе не нужны крылья, Вера. Ты и так ангел.

– Неправда.

– Правда. Для меня. Ты пообещала.

Он подтянулся на руках к моему лицу и требовательно поцеловал. Именно сейчас я осознала, как сильно сблизилась с ним, как тяжело будет уходить. Мне в самом деле не стоило опускать преграду между нами. И прямо сейчас стоило бы поднять ее снова, забыть все, что я испытала, узнала о нем. Потому что это никак не поможет мне отдалиться от самого желанного мужчины в моей жизни.

– У меня проблемы, Алан, – прошептала я, не веря, что сказала это вслух.

Он остановился и завис, всматриваясь в мои глаза. Напряженный сканирующий взгляд мгновенно привел меня в чувства. На доли секунды я подумала рассказать ему все. О дяде, о сестре, о прошлом, о том, что должна сделать. Я даже представила то, как Росс злится, как вскакивает с кровати, начинает беситься и разрушать свою комнату, потому что все это не входило в его планы. Но как бы он поступил потом… я представить не могла. Если бы только моя жизнь зависела от его решения, я бы уже сдалась ему на милость. Но есть еще Надя… А я так близко у цели. Я знаю, где находятся документы. Мне нужно просто взять их и отвезти дяде. Если Алан разозлится настолько, что выставит меня вон, или еще хуже, сдаст полиции… Конец всему. Конец последнему шансу. Я не могла рисковать сестрой. Я не верила ему настолько. Даже после всего… Не могла верить. Никто никогда не помогал мне. Почему он станет?

Все это пронеслось за секунду в моей голове. За ту напряженную секунду молчания, пока он смотрел и ждал продолжения. Мне казалось, он и сейчас читает мои мысли.

Как можно беззаботней улыбнувшись, я схитрила.