Бледный, как полотно, герцог спросил только одно:

— Блюхер жив?

— Да, ваша светлость, — подтвердил офицер, — генерал жив, избежал плена и пытается собрать остатки армии.

Когда Веллингтон надолго замолчал, Черкасский решил, что тот даст немедленный приказ отступать, но герцог справился с собой и тихо сказал, обращаясь не только к своим командирам, но и к Алексею, как представителю русского императора:

— Раз Блюхер жив, значит, он соберет остатки своих полков и придет нам на помощь, он знает, что иначе мы потерпим поражение. Нам нужно дождаться Блюхера.

От князя не укрылись скептические взгляды, которыми обменялись между собой несколько молодых английских офицеров. Алексей, в первый раз столкнувшийся с полками Наполеона под Аустерлицем восемь лет назад, уже был не так категоричен и знал, что военное счастье — штука капризная, и, в отличие от англичан, он уже участвовал в сражениях, где Наполеон терпел поражение. Поэтому князь философски подумал:

«Дай Бог Веллингтону удачи и выдержки. Если у него хватит мужества не отвести свои войска, а крепко стоять на удобной оборонительной позиции, может быть, он окажется прав, и Блюхер придет ему на помощь».

За эти три месяца, что Алексей с графом Печерским провели в ставке союзников в Бельгии, они уже выработали для себя такой порядок работы: Черкасский неотлучно находился рядом с главнокомандующим союзной армией, а Печерский ездил, выполняя его поручения, то к пруссакам, то к голландцам, то добывал для друга сведения о дислокациях всех войск у местного населения, которое охотно помогало щедрому русскому офицеру.

Утром семнадцатого июня прусских полков все не было. Михаил уже сообщил другу, что местные крестьяне видели корпус французской конницы, который преследовал отступающих пруссаков.

— Скорее всего, это — корпус маршала Груши, — предположил Алексей, — маршала Нея император перед решающей битвой не отпустит от себя. Груши — осторожный человек, и, по данным разведки, в его войсках много новобранцев, скорее всего, он не станет действовать жестко, а вот Блюхер сейчас, спасая свое имя от позора, будет действовать решительно — он должен прийти на помощь Веллингтону. В крайнем случае, мы увидим обоих. Ставлю на то, что Блюхер придет первым.

— Спорить не буду, потому что согласен с тобой, — улыбнулся Печерский. — Как будем действовать в завтрашней битве?

— Ты находишься все время рядом со мной. Это — приказ. Все остальное будем решать по мере того, как будут разворачиваться боевые действия, — велел Черкасский. Он очень беспокоился за молодого друга, которого успел полюбить, оценив его храбрость, благородство и искренность. Было совершенно ясно, что тот так и рвался в бой с французами.

— Мишель! Я на всякий случай повторяю тебе еще раз, что русские войска в этой битве не участвуют, — повторил Алексей и, услышав досадное хмыканье Печерского, успокоился — похоже, что друг смирился и будет беспрекословно выполнять приказания.

Англо-голландские полки стояли в парадном строю на заранее укрепленных позициях у маленькой бельгийской деревушки Ватерлоо. Но французов все не было. Мелкий нудный дождик поливал ярко-красные и синие мундиры, размывая воинственный дух солдат. Вечерело, и становилось ясно, что сегодня боя не будет, но как только Веллингтон дал сигнал отбоя, из-за леса показались французские полки.

— Сколько их, как ты думаешь? — тихо спросил Михаил, стоя за спиной друга, — хотя бы грубо прикинь.

— Пока не очень много, чуть больше, чем у Веллингтона, но англичане сидят в обороне, это всегда легче, чем наступать. В любом случае, бой будет только завтра, пойдем спать, утро вечера мудренее, как говорила моя бабушка.

Друзья пошли к своей палатке, поставленной рядом с шатром герцога Веллингтона, и попытались устроиться на ночлег на охапках сена, застеленных попонами. Князь, уже повидавший немало сражений, уснул практически сразу, но его молодой товарищ так и не смог заснуть. Мысли его все время возвращались к маленькой цыганке. Эти привычные размышления стали самыми светлыми мгновениями в его кочевой жизни. Вот и сегодня — Михаил закрыл глаза, и перед его внутренним взором встало прекрасное лицо в ореоле светлых волос и огромные золотисто-карие глаза в обрамлении пушистых ресниц.

«Господи, дай мне снова встретиться с ней, — попросил граф, — верни мне мою любовь».

Он снова и снова вспоминал мельчайшие подробности их единственной ночи и вновь переживал то ощущение счастья и нежности, когда он, засыпая, обнимал тонкую фигурку. Наконец, ночь принесла покой в его усталую душу, но и во сне молодой человек видел яркий костюм и алую полумаску и слышал нежный голос, обещавший ему, что он найдет свою любимую в храме.

Рассвет восемнадцатого июня армии противников встретили в боевом строю. Но проходил час за часом, а Наполеон не отдавал приказа на штурм.

— Как ты думаешь, чего он ждет? — тихо, чтобы не услышали офицеры-англичане, спросил друга Печерский.

— Дождь шел больше суток, сейчас он перестал, но земля раскисла. Наполеон не может подвести артиллерию поближе, и конница еще пока не пройдет, увязнет в грязи. Он ждет, что солнце подсушит землю, да к тому же ожидает, когда подойдет корпус Груши, — объяснил Алексей.

— А Веллингтон ждет Блюхера, — уточнил Михаил. — Интересно, кто же придет первым?

Черкасский оказался прав. Они даже издали видели плотную фигуру императора, вышедшего на поле — тот наклонился к земле, пробуя ее рукой. Наконец, уже в одиннадцать часов утра Наполеон дал приказ наступать на позиции англичан.

— Смотри, его любимый маневр: он бросает все свои силы на какой-нибудь фланг и пытается его прорвать, а потом разворачивает наступающих и начинает уничтожать противника с тыла, когда часть его сил продолжает наступление во фронт. Сейчас он пойдет на левый фланг, чтобы исключить возможность соединения англичан с пруссаками, — объяснил Алексей, поворачиваясь к другу.

— Но у Веллингтона прекрасная позиция, если ему хватит выдержки не уйти с нее, Наполеон положит на штурме всех своих людей, — засомневался Печерский.

— Ты не видел его старую гвардию, ходившую в прорыв. Англичанам повезло, что она вся осталась в наших сугробах, а новобранцы на это уже не способны, но вот их командир — все тот же, так что рано еще списывать французов со счетов, — возразил князь. — Теперь все решит то, кто же первым появится из-за этого леса — Блюхер или Груши?

Атаки французов на левый фланг Веллингтона захлебывались одна за другой. Было уже более трех часов пополудни, когда из-за дальнего леса показались конные отряды. Они были так далеко, что невозможно было рассмотреть цвет их формы.

— Алексей, отпусти меня им навстречу, как только я пойму, кто приближается — пруссаки или французы, я тут же поверну назад и вернусь к тебе, — взмолился Михаил.

Стоять в неизвестности, не зная, кто из противоборствующих сторон получает подкрепление, было глупо, поэтому Черкасский скрепя сердце согласился.