– Я и говорю, что с парком серьезнее, хотя та же Лариска могла бы и к мэру! Помнишь, был случай, когда их класс с депутатом встречался, а через месяц у них спортплощадку рядом со школой отгрохали за счет города? Так что захотела бы – пробилась. Тем более они в этом парке часто с одноклассницами носились, еще до ее переезда. Наверняка ей бы не понравилась вырубка.

Мне стоило труда сохранить невозмутимый вид. Вот так Ева. Она что, играет со мной? Знает – и не договаривает? Пытается манипулировать? Или сама не понимает, что только что сказала?

– Лариса в Нью-Йорке. – Я открыл досье. – Последний раз посещала Самару в новогодние праздники.

– Знаю, мы иногда общаемся «ВКонтакте». Она скучает, как-то у нее с американцами не складывается. Да она-то тут при чем? Я так, для примера привела. Речь-то идет о неинициированном.

Я покачал головой.

– Не верю. Мысль хороша, будь инцидент единичным. Или наоборот, если бы мы отслеживали подобное на протяжении нескольких лет. А так – три вспышки за пару месяцев. Я скорее поверю в спонтанную инициацию, в человека, вошедшего в Сумрак и решившего, что он ангел, демон или супергерой. Не знающего про Договор. Пробующего свои силы, но пока не пойманного на этом. В любом случае Аркадий прав, провести проверку не повредит. Особое внимание уделите району вокруг парка.

Ева задумчиво кивнула; кажется, она мне не поверила. Впрочем, я и не стремился убедить. Она – подчиненная, ей достаточно приказа.

Ева поднялась, на пару секунд задержалась у двери, прежде чем потянуть ручку.

– Я позвоню, – негромко проговорил я ведьме в спину.

* * *

Из офиса я уходил последним – образцовый начальник, подающий пример подчиненным. Или капитан тонущего лайнера, как при схожих обстоятельствах съерничал Максим Максимович. Хотя, надо сказать, занятие, удержавшее меня на рабочем месте, было по меньшей мере оригинальным, если не сказать увлекательным. Я сочинял стихи. Плоские, полные штампов стихи на арабском. Помнится, мой учитель говорил, что поэзию рождает душа народа, а иноземец, который творит на чужом языке, не способен высечь искру подлинного вдохновения, сколь бы искусен он ни был. По счастью, стихи предназначались весьма узкой аудитории, в которой не было ни одного араба. Да и кто сказал, что поэт обязан быть гением? Скверных стихоплетов несравнимо больше, чем одаренных.

Вплести в стихи понятный лишь посвященным подтекст удалось на удивление легко. Три обстоятельства времени, четыре – места, мне понадобилось всего шестнадцать строк. Куда сложнее оказалось подделать почерк Манфреду. Я дюжину раз подстраивал и перенастраивал заклинание, прежде чем получил удовлетворительный результат. И лишь когда ровная вязь покрыла последние странички записной книжки, облегченно вздохнул. Немного состарил запись, лишил чернила аромата и захлопнул футляр.

Записная книжка Манфреду – найденное во время схватки сокровище. Бесценное и бесполезное одновременно. Разумеется, я изучил содержимое. Большая часть была зашифрована, меньшая являла сиюминутные заметки. Несколько любопытных фактов об Инквизиции, мелкие пометки об отношениях Манфреду с коллегами. На всякий случай я сделал копию. Будет время, возможно, я и повожусь с шифром. Тряхну, так сказать, стариной. Возможно. Но не сейчас. Сейчас книжка представляла иной интерес. И на заполнившие ее строфы я возлагал большую надежду. Однако с ними придется повременить. Прежде чем гоняться за террористами мирового масштаба, нужно разобраться с местным хулиганьем.

Я поймал себя на мысли, что мне до тошноты не хочется возиться с делом Аркадия. Мелким, сугубо местечковым, не способным принести ни малейших дивидендов. Беда в том, что никто, кроме меня, не способен его раскрыть, и что еще хуже, никто, кроме меня, не должен подойти к разгадке. Ибо это мои и только мои проблемы. Которые всплывут пусть не сразу, но лет через десять-пятнадцать обязательно. А проблемы лучше не накапливать, иначе можно в них захлебнуться.

Я посмотрел на часы – половина десятого, шагнул сквозь тень, пробил ставшую призрачной дверь подъезда, поднялся на шестой этаж, рефлекторно вымораживая поросль синего мха. На минуту остановился у нужной двери. Сквозь выцветшую серую стену мерцали несколько тусклых аур. Однако меня привлекли не они, а остроглазый почти незаметный «жучок», притаившийся на втором слое Сумрака. Надо же, какая забота о подруге. И верный знак, что я иду в нужном направлении.

Усыпив магического шпиона, я прошел в квартиру, обшарпанную, сто лет не ремонтированную двушку. Помнится, кто-то говорил, что у яркой женщины обязательно должны быть невзрачные подружки. На подростков этот принцип тоже распространялся. Родители подружки – худой моложавый мужчина с выпирающим кадыком и полноватая миловидная мамаша – смотрели телевизор. Не знаю, что было пошлее: очередной сериал про тяжелую женскую долю или домашний халат в горошек, помноженный на растянутые треники главы семейства.

Не выходя из Сумрака, я накинул на хозяев «Морфей» и прошел в детскую. Отсутствие малейшего вкуса ощущалось и здесь, начиная с мебели и заканчивая огромными, в рост, плакатами поп-исполнителей на стенах и мягкими игрушками на столе. Дочка явно шла по стопам родителей. Я коснулся ее разума, вводя в гипнотическое состояние, вышел из Сумрака и присел на край кровати. Протянул тонкие ручейки Силы, осторожно тасуя воспоминания. Мне не требовалось погружаться в чужое сознание. Достаточно найти следы того, что кто-то копался в нем до меня. На поиск ушло четверть часа. В итоге я обнаружил несколько нестыковок. Вполне ожидаемых – работа с памятью одна из самых кропотливых, а кто захочет увязывать сотни узелков в двенадцать лет?

Я помахал рукой, привлекая внимание. Девочка зевнула и уставилась на меня сонным взглядом. Невысокая, полноватая, в маму, с карими глазами и огромными пушистыми ресницами. Небольшой шрам на подбородке – последствие падения с велосипеда, и еще один на виске – случайный удар ракеткой на занятиях по теннису. За этой малявкой я наблюдал давно. Точнее, со дня инициации Ларисы.

– Наташа, ты меня слышишь?

Она кивнула.

– Хорошо. Сейчас я скажу много важных вещей, запоминай очень внимательно. Парк на проспекте Ленина снова собираются сровнять с землей для постройки торгового комплекса. Раньше строительство отменили, а теперь кто-то опять дал взятку администрации…

Я говорил минут десять. Внятно, неторопливо, аккуратно формулируя мысли. Человеку в ее состоянии нужны предельно четкие указания. Затем легким касанием стер поверхностные воспоминания последнего часа. Пусть думает, что задремала. Я накинул Сферу Отрицания, отошел в угол и сквозь невидимый барьер наблюдал, как Наташа, зевая, наливает сок, набирает номер в «Скайпе» и возмущенно делится с подружкой последними новостями. Отвечает на вопросы и злится еще больше.

Разговор длился почти час, постепенно скатываясь в обыкновенный девичий треп. Однако я терпеливо дождался окончания и покинул квартиру лишь после того как Наташа сбросила звонок. Это была лишь приманка, заготовленная пару лет назад. Логово жертвы находилось в соседнем доме, хотя назвать Ларису жертвой смогли бы немногие.