— Не люблю я всякие эти вопросы… — Порфирьич как зачарованный следил за купюрой. — Ну ладно, так и быть, спрашивай!

— Где ты этот телефон достал?

Порфирьич засопел, опустив глаза в землю.

— Лучше отвечай! — прикрикнул на него Сатаров.

— Из люка вытащил… — смущенно проговорил Порфирьич.

— Что? — удивленно переспросил Сатаров. — Из какого еще люка?

— Из самого обыкновенного. — Бомж взглянул на него как на несмышленое дитя. — Не знаешь, какие люки бывают? Этот, как его… ка… нализаться… то есть ка-нализаци-онного! — И он приосанился, довольный, что смог выговорить такое длинное слово.

— Что — и остальные телефоны тоже из люка достал? — в голосе Сатарова прозвучало недоверие.

— Точно, из него! — Бомж вытаращил глаза, демонстрируя предельную честность.

— Ты ври, да не завирайся! — усмехнулся Сатаров. — Что это за люк такой, в котором телефоны не переводятся?

— Не веришь? — загорячился Порфирьич. — Порфирьичу не веришь? Да я, если хочешь знать, в жизни слова неправды не сказал! Ну, то есть иногда, может быть, и говорил… но насчет этого люка — чистая правда! Пойдем, я тебе этот люк покажу!

Тут к беседующим мужчинам подошла Надежда Николаевна.

— А вы что здесь делаете? — покосился на нее Сатаров. — Я же велел вам ждать в моей машине!

— Сколько можно ждать! — фыркнула Надежда. — У вас в машине бензином пахнет, а я этого запаха не переношу. И вообще, я имею право принимать участие в расследовании!

— Ничего не пахнет! — обиделся Сатаров. — Ладно, чувствую, что от вас никакими силами не отделаешься…

— Правильно чувствуете!

Через несколько минут Порфирьич привел Сатарова с Надеждой в заветный двор и показал им люк, закрытый чугунной решеткой, а также весьма неохотно продемонстрировал проволочную петлю, при помощи которой вытаскивал телефоны.

— Вот, значит, как только он уйдет — так я подожду немножко и достаю телефон…

Тут Порфирьич испуганно замолчал: он понял, что сболтнул лишнее.

— Он? — взволнованно переспросила Надежда. — Кто — он?

Порфирьич испуганно взглянул на нее:

— Да никто… это я просто так сказал… я хотел сказать, что время пройдет, я и прихожу проверить, нет ли в этом люке нового телефона…

— Хватит крутить! — рявкнул Сатаров. — Начал говорить — договаривай до конца, а то я тебе такое устрою…

— Боюсь я его… — захныкал бомж. — Ты-то уйдешь, а мне тут еще жить… а он, ежели узнает, что это я его заложил…

— Он еще неизвестно, узнает или нет, а я — вот он, и я тебе неприятности гарантирую!

— Да что ты мне можешь сделать! У меня ничего нет, кроме того, что на мне! Мне нечего терять, кроме своих цепей!..

— А я знаешь, что сделаю? — прищурился Сатаров. — Я среди вашего брата слух пущу, что ты, Порфирьич, на чужой территории тайком пивные банки собираешь!

— Да ты что? — Порфирьич побледнел. — Мне же тогда жизни не будет! Меня же братва вне закона объявит! Лучше прямо самому сразу в гроб ложиться!

— Так вот и решай — рассказать нам про того человека, который эти телефоны выбрасывает, или дальше запираться! Все в твоих руках!

Порфирьич тяжело вздохнул, понизил голос и заговорил:

— Ходит он тут то и дело… высокий такой, сутулый, лицо капюшоном закрывает, а если выглянет — глаза страшные, белые, неживые, как у вяленого леща… один раз я пристроился на ступеньках подвала, отдохнуть хотел после трудового дня, так он меня чуть не убил — что, говорит, ты тут крутишься, что ты тут вынюхиваешь…

— Подвала? — выхватила Надежда ключевое слово из его речи. — Какого подвала?

— Покажи нам тот подвал! — подхватил Сатаров.

— Ох, семь бед — один обед! — вздохнул Порфирьич. — Да вот он, тот подвал, в этом же дворе! — И он показал сбитые каменные ступени, уходящие к подвальной двери.

Надежда метнулась к этим ступеням, но Сатаров железной рукой схватил ее за плечо:

— Вы куда? Тут дело нешуточное, тут и я без поддержки не сунусь!

Он достал из кармана мобильный телефон и с кем-то вполголоса переговорил. Сатаров обладал очень удобной способностью так разговаривать по телефону, что стоявшая рядом Надежда не расслышала ни слова. Те же, с кем он разговаривал, прекрасно поняли своего шефа, и через несколько минут во двор въехали два черных внедорожника, из которых высыпали несколько крепких парней в черных комбинезонах.

— У вас своя собственная армия! — поразилась Надежда, разглядывая новоприбывших.

— Ну, армия не армия, а без группы быстрого реагирования в нашем деле не обойтись! — И Сатаров заговорил со старшим группы.

Старший отдал короткие приказы. Оперативники рассыпались возле входа в подвал, приготовили оружие. Один из них подошел к подвальной двери и мощным ударом выбил ее. Тут же несколько человек ворвались в подвал.

Через минуту старший опергруппы вышел наружу и доложил Сатарову:

— В подвале чисто, никого нет.

Сатаров кивнул и спустился в подвал. Надежда последовала за ним.

За дверью действительно оказался пустой темный подвал, в котором не было ни следа пропавших девушек или их таинственного похитителя. Сатаров обошел его по периметру, светя перед собой фонарем. Затем он повернулся к Надежде:

— Вы уже тут? Ну, ладно уж… все равно здесь никого нет. И не было, наверное. Перепутал что-то Порфирьич.

— Перепутал? — проворчала Надежда, пытаясь отчистить кроссовку, которую умудрилась в чем-то запачкать.

— Пойдемте отсюда! — позвал ее Сатаров, подходя к выходу.

— Да что же это такое? — проворчала Надежда, соскабливая с подошвы серую массу. — Если здесь никого не было, откуда же здесь свежий цементный раствор?

— Цементный раствор? — Сатаров насторожился, подошел к ней. — И правда, цемент…

Он снова включил фонарь, подошел к задней стене и посветил на нее.

— Смотрите-ка, здесь свежая кладка… Афанасьев!

Возле него тут же появился старший опергруппы.

— Афанасьев, прикажи своим орлам сломать эту стенку!

Старший снова отдал приказания, и работа закипела.

Через несколько минут в стене образовался широкий пролом, а подвал наполнился отвратительным запахом.

Почувствовав этот запах, Сатаров строго взглянул на Надежду:

— Вам лучше уйти отсюда. То, что мы можем здесь найти, не подходит для женских глаз.

— Вы на мой счет заблуждаетесь, — возразила Надежда Николаевна, — я не изнеженная особа и запах этот узнала. Можете не беспокоиться, в обморок не упаду…