— Ну, как знаете…

Пролом еще немного расширили, и один из оперативников пролез в него. Тут же из-за стены донесся его голос:

— Здесь трупы… несколько трупов!

Сатаров подошел к пролому, посветил в него фонарем.

— Вот и Алиса… — проговорил он надтреснутым голосом.

— И Лена Коробкова здесь же… — вздохнула Надежда, заглянув через его плечо. И тут же отошла в сторону, поскольку запах из этой части подвала шел нестерпимый.

Надежда прижала платок к лицу и глубоко вздохнула. Не хватало еще, чтобы ее тут вывернуло наизнанку.

— Здесь не меньше пяти трупов! — присвистнул Сатаров. — Ну, делать нечего, нужно вызывать полицию, это уже их работа…

Он достал телефон, набрал номер и проговорил — на этот раз так, что Надежда хорошо его слышала:

— Николай, привет… да, это я. Тут мы по ходу своей работы захоронение нашли. Свежее. Несколько трупов. Да, тут я с тобой согласен — одни непечатные выражения… короче, приезжай, мы передадим тебе трофеи с рук на руки…

— А Полины-то тут нет… — проговорила Надежда, когда Сатаров закончил разговор. — Ни Полины, ни той, последней девицы, которая к Скамейкину не пришла… Лена есть, Алиса есть, еще двое, которых я со Скамейкиным видела, еще одна незнакомая, небось тоже Скамейкин с ней познакомился еще раньше…

Тут со двора донеслись звуки подъехавших машин, на лестнице раздались тяжелые шаги и громкие голоса — и в подвале стало шумно и тесно от набившихся туда полицейских.

— Ну, где тут твои покойники? — громогласно обратился к Сатарову здоровенный рыжий детина в кожаной куртке.

— Я к этим покойникам отношения не имею! — оборвал его Сатаров. — Нашел их случайно, по ходу рабочих мероприятий, сразу же тебе позвонил…

— А я ничего такого и не говорю, — с невинным видом отозвался рыжий. — Только где трупы — там и Ваня Сатаров непременно нарисуется! Интересная закономерность?

Надежда в это время осторожно отступала в глубь подвала, чтобы не попасться на глаза полицейским. Затем пристроилась к одному из группы Сатарова и вышла с ним наверх.

— Ладно, мы уезжаем, — сказал старший группы, — а вам Иван велел в машине подождать, пока он с полицией не разберется.

В машине Надежда изнывала минут сорок.

— И что теперь? — спросила она, когда Сатаров наконец вернулся.

— Теперь это уж их дело, — вздохнул он, — шутка ли сказать — пять трупов! Маньяк — это не по нашей части.

— Да, Лену Коробкову нашли, — вздохнула, в свою очередь, Надежда, — но что я скажу ее племяннице?

— Вряд ли меня подпустят к расследованию, — Сатаров отвернулся, — у каждого ведомства свои методы.

— Ага, сейчас они начнут свидетелей искать, улики собирать, окрестных жителей опрашивать, санкции начальства просить, а время и пройдет. Не зря ведь маньяк стеночку кирпичом заложил, видно, решил в этот подвал больше не возвращаться. Может, он теперь вообще на дно заляжет!

— Да, Финогенов Альберт Викторович по адресу, указанному в базе данных, давно не проживает.

— Подстраховался, сволочь!

— Что вы на меня смотрите с укором? — рассердился Сатаров.

— А вы обещали мне помочь. Слово давали! Слушайте, у девчонки мать пропала, не дай бог что — она же может вообще круглой сиротой остаться! А эти, — Надежда кивнула в сторону подвала, — теперь будут резину тянуть, трупы опознавать да отчеты составлять.

— Ладно, попробуем еще Скамейкина потрясти, может быть, он что-то вспомнит.

Оказалось, что Скамейкин не вышел сегодня с утра на работу. И не звонил. Сатаров помрачнел и велел ехать по домашнему адресу незадачливого курьера.

Скамейкин проживал с матерью и сестрой в обычной двухкомнатной квартире. Мать в данное время находилась в санатории, а сестра — на работе. Все это Сатаров выяснил, подъехав к дому. Встретил его шустрый молодой человек, который успел раньше и опросил уже старушек на лавочке и тетеньку из жилконторы.

Надежда не могла не признать, что сотрудников себе Иван Сатаров подбирает толковых и трудолюбивых.

На звонок в дверь никто не ответил.

— Давай! — кивнул Сатаров шустрому молодому человеку.

Тот поколдовал немного над замком, что-то прошептал, и дверь послушно открылась. В квартире было тихо, никто не отозвался на крик Сатарова: «Есть кто дома?»

— Стойте здесь! — бросил он Надежде и ушел в глубь квартиры.

Вернулся через пять минут мрачный как туча.

— Опоздали! Если хотите посмотреть…

Шустрый молодой человек протянул Надежде больничные бахилы и тонкие резиновые перчатки.

Смотреть, откровенно говоря, было не на что. Трупов сегодня Надежда уже нагляделась. По сравнению с теми, из подвала, труп Скамейкина выглядел свежим как огурчик. Несчастный курьер сидел в дальней комнате на продавленном диване и смотрел перед собой неживыми глазами. Из груди его торчал кухонный нож.

— Успел раньше нас, — сказал Сатаров, — все концы обрубает.

В комнате царил жуткий беспорядок. На стареньком письменном столе стоял развороченный компьютер, ящики стола выдвинуты до предела, на полу валялись какие-то мятые бумаги, старые поздравительные открытки и квитанции. Шкаф тоже был открыт нараспашку, одежда свалена рядом на полу.

Сатаров осторожно обошел вытянутые ноги трупа и поднял с пола альбом для фотографий. Обычный школьный альбом. Вот на первой странице юный Скамейкин, такой же рыжий и довольно противный. Небось и ржал так же в школе, подумала Надежда и тут же слегка устыдилась, взглянув на покойника.

Дальше в альбоме были учителя, один снимок отсутствовал. И потом, когда пошли групповые фотографии одноклассников, кое-какие снимки тоже были вырваны.

— Вот что он искал, — сказал Сатаров, — и нашел.

— Да, — Надежда внимательно рассматривала страницу, где были фотографии учителей, — но тут нет учителя истории. Что-то такое болтал Скамейкин, что его друг, этот самый Альберт, очень этого учителя уважал, просто хвостом за ним ходил, а тот бредил какими-то темными силами, про ведьм и демонов на уроках рассказывал. За то его завуч уволила, а потом и вовсе он в психушку попал.

— Думаете, есть связь? — Сатаров верно ухватил ее мысль.

— Возможно… — Надежда отложила альбом и нагнулась над разоренными ящиками письменного стола.

Вынула самый верхний ящик и пошарила сзади. Ей показалось, что под рукой что-то шуршит. Тогда она вынула следующий, средний ящик и вытащила завалившуюся за него старую открытку. На ней был нарисован зайчик с морковкой и портфелем и написано неразборчивыми каракулями: «Дорогого Митеньку поздравляю с началом учебного года! Баба Таня».

Видно было, что открытку писала рука, непривычная к шариковой ручке или к карандашу.