— А пятно на лбу? — спросил Крабат.

— А — это! — заметил Юро со смехом. — Не забывай, что я немного сведущ в Тайной науке — на такое дурня Юро как раз и хватает.

Колечко из волос

За лето Крабат несколько раз воспользовался своей прерогативой и уходил в воскресенье прогуляться — не столько для развлечения, сколько для того, чтоб не подать Мастеру новых поводов для подозрений. Сам он, однако, не мог отделаться от подозрения, что мельник по-прежнему готовит для него ловушку.

С тех пор, как он выстрелил в Юро, прошло три недели, в которые Мастер едва обменялся с Крабатом несколькими словами, а затем однажды вечером он сказал Крабату — и сказал мимоходом, как, бывает, говорят о несущественном:

— В следующее воскресенье ты, верно, пойдёшь в Шварцкольм — или как?

— С чего? — спросил Крабат.

— В воскресенье там ярмарка — мне так думается, что это вполне причина пойти.

— Посмотрим, — заметил Крабат. — Ты ведь знаешь, меня не тянет выходить в свет, когда никто из наших не идёт.

Вслед за тем он спросил у Юро совета, что ему делать.

— Сходить, — сказал Юро. — Иначе как?

— С этим много сложностей, — заметил Крабат.

— Ведь и на кону немало, — сказал Юро. — К тому же это была бы хорошая возможность поговорить с девушкой.

Крабат был ошеломлён.

— Ты знаешь, что она из Шварцкольма?

— С тех пор как мы сидели у пасхального костра. Было совсем несложно догадаться.

— Так она тебе знакома?

— Нет, — сказал Юро. — И знакомиться с ней я совсем не хочу. Чего я не знаю, никто не сможет из меня вытянуть.

— Но разве, — спросил Крабат, — это укроется от Мастера, если мы встретимся?

— Ты ведь знаешь, — возразил Юро, — как чертят круг, — он полез в карман, сунул Крабату деревяшку в руку. — Возьми это — и встреться со своей девушкой, поговори с ней!

В субботу Крабат рано пошёл в постель. Он хотел побыть один, он хотел в тишине ещё раз всё взвесить — следует ли ему встречаться с Певуньей. Может ли он рискнуть и уже сейчас во всё её посвятить?

Во время ночных тренировок Крабату всё чаще удавалось в последнее время противостоять приказам Юро. Иногда даже Юро выматывался первый. Хотя, замечал он, это не так уж много значило — вот уж точно нельзя Крабату впадать в ошибку и недооценивать Мастера — но если посмотреть в целом, дела у них обстояли неплохо.

Уверенность Крабата возрастала от раза к разу. Пумпхут же тоже победил мельника — почему бы нельзя и ему? Он рассчитывал на помощь Юро — и на помощь Певуньи.

Но как раз с последним Крабат всё ещё пребывал в сомнениях: можно ли ему вовлекать Певунью в эту историю. Кто дал ему право на это? Стоила ли его жизнь того, чтобы ставить её жизнь на карту?

Крабат был в нерешительности. С одной стороны, он вынужден был согласиться с Юро: возможность увидеться была удобная — кто знает, когда она выпадет снова. Если бы только не другое — нерешённый вопрос, стоит ли ему уже завтра всё рассказать Певунье, когда он ещё и сам для себя не разобрался.

«А если я ей, — пронеслось у него в голове, — расскажу лишь столько, чтобы она в целом представляла, о чём речь — но о дне и часе испытания умолчу?..»

Крабат почувствовал облегчение.

«Это значит, что ей не нужно будет очертя голову принимать решение — а я выиграю отсрочку, чтобы выждать ещё, как пойдут дела дальше: если понадобится, то до последнего».

Товарищи по работе позавидовали Крабату, когда в воскресенье он объяснил за столом, что мельник до конца дня отпустил его с работы, потому что в Шварцкольме сегодня ярмарка.

— Ярмарка! — воскликнул Лобош. — Как только слово слышу — так и вижу перед собой полные противни пирогов с крошкой и горы сладких булочек! Принесёшь мне хотя бы чего-нибудь попробовать?

«Ну конечно», — хотел сказать Крабат, но Лышко опередил его, заметив: что это только воображает себе Лобош, или что же, он думает, что у Крабата не найдется чего получше в Шварцкольме, чем думать о пирогах.

— Нет! — возразил ему Лобош. — Чего получше нет ни на одной ярмарке! — он сказал это так уверенно, что все невольно засмеялись.

Крабат взял у Юро один из платков, в которых они брали с собой полдник, когда шли работать в лесу или на торфяник; платок он сложил и сунул под шапку, затем проронил:

— Посмотрим, Лобош, что для тебя останется…

Крабат выбрел из дома, он пересёк ближнюю часть Козельбрух и по другую сторону леса двинулся просёлком, который огибал Шварцкольм. На месте, где он в пасхальное утро встретился с Певуньей, он начертил колдовской круг и опустился внутри него на землю.

Солнце сияло, было приятно тепло для этого времени года. Погода для ярмарки, одним словом. Крабат поднял взгляд на деревню.

С плодовых деревьев в саду уже собрали фрукты, дюжина забытых яблок светилась жёлтым и красным из увядающей листвы.

Вполголоса он произнёс заклинание, затем направил все мысли к девушке.

«Тут на траве сидит кто-то, — дал он знать Певунье, — кто должен с тобой поговорить. Высвободись для него на некоторое время, он обещает тебе, что это недолго будет. Никто не должен заметить, куда ты идёшь и с кем ты встречаешься: об этом он просит тебя — и он надеется, что ты сможешь прийти».

Некоторое время, знал он, ему придётся подождать. Он лёг на спину, сложив руки под головой, чтобы