Мисс Кэннон направила свои $1000 на учреждение премии Энни Джамп Кэннон. Она пожелала, чтобы премия вручалась Американским астрономическим обществом раз в два или три года достойным женщинам независимо от их гражданства. Мисс Кэннон знала, что этот стартовый капитал нескоро принесет доход, способный его заметно увеличить, но не хотела откладывать первое вручение премии на неопределенный срок. Ей было уже под семьдесят, и она хотела вручить премию Кэннон лично хотя бы раз. Она решила прибавить к денежной сумме какой-нибудь дамский сувенир – брошь или кулон со звездными мотивами, который можно сохранить на память и носить после того, как будут потрачены деньги, – и начала искать мастерицу, которая сможет изготовить задуманное ею украшение.

Не только астрономы стекались на Северо-Запад, чтобы увидеть полное затмение 31 августа 1932 года. Благодаря широкой рекламе это событие стало популярным туристическим аттракционом, и, хотя большинство ученых смотрели в небо, кое-кто изучал связь затмения с земными феноменами, например его воздействие на радиосвязь и поведение животных. Гарвардский мирмеколог Уильям Мортон Уилер неоднократно видел старые сообщения о том, что муравьи во время затмений якобы прекращают всякую активность, как будто остолбенев от внезапной тьмы средь бела дня. Уилер предполагал, что муравьи реагируют на резкий спад температуры, но не на отсутствие света. Стремясь узнать больше, он призвал заинтересованных добровольцев делиться сообщениями.

«Конечно, непросто проводить полевые наблюдения за насекомыми во время полного затмения, – признавал Уилер в Proceedings of the American Academy of Arts and Sciences, – так как наблюдателю одновременно хочется увидеть замечательное астрономическое событие, которое, быть может, ему никогда больше не доведется созерцать». Тем не менее Уилер надеялся, что энтомологи преодолеют желание поглазеть в небо и посмотрят вниз, чтобы собрать данные, которые можно проверить при будущих затмениях. «Даже астрономы, – говорил он, – выясняли на опыте, чего ожидать при полном затмении, прежде чем научились заранее делать сложные приготовления».

Астрономы, как им и полагалось, готовились к событию. Целый корабль, нагруженный инструментами Королевской обсерватории (среди них был телескоп 15-метровой длины), вышел из Гринвича 13 июля, чтобы у сопровождающих ученых было достаточно времени для сборки и тренировки на месте. Те, кто собирался просто любоваться затмением, а не проводить наблюдения, могли приехать и в последний момент.

В августе группа канадских астрономов прибыла в город Луисвилль в провинции Квебек, чтобы разместить инструменты на тамошней ярмарочной площадке. Там они встретились с французской экспедицией и командой из Американского общества астрономов-любителей Нью-Йорка. Всем трем группам удалось провести наблюдения в оптимальных условиях и выполнить большинство своих задач за 101 секунду полного покрытия. Всего в 40 км к северу, в городе Сент-Алексис-де-Мон, фортуна отвернулась – заставленный оборудованием лагерь, обустроенный за несколько недель, накрыло облачным фронтом, который не позволял увидеть ничего. Группа в Горэме, штат Нью-Гэмпшир, тоже сообщила о полном провале из-за погодных условий, хотя четверо участников сумели увидеть полное покрытие через разрыв в облаках, отъехав на полсотни километров к востоку на автомобиле. Прочие остались и вопреки всему выполнили свою тщательно отрепетированную программу, надеясь, что в ходе затмения облака разойдутся, но этого не произошло. В целом лишь немногим исследователям удалось выиграть ставку на затмение. Среди них было несколько гарвардских партий, и в первую очередь главная, разместившаяся в Уэст-Грей, штат Мэн. Под Уэст-Актоном, штат Массачусетс, кто-то заметил брачный полет муравьев, которые выползали из-под земли, чтобы спариться в воздухе, было известно, что такое поведение провоцируется похолоданием.

Многие из почти 200 делегатов кеймбриджского съезда МАС обменивались впечатлениями о затмении, собравшись в субботу 3 сентября на открытие мероприятия в мемориальном зале Элис Лонгфелло[27] в кампусе Колледжа Рэдклифф. Бернис Браун, декан колледжа, во вступительном слове не смогла удержаться от обыгрывания темы затмения: «Мы привыкли принимать в колледж студенток, которые смотрят на мир через розовые очки, – сказала она, – но мы впервые принимаем гостей с закопченными стеклами».

Студентки разъехались на летние каникулы, освободив лекционные залы и общежития для астрономов. Декан Браун выразила надежду, что часть гостей вернется сюда еще раз во время занятий. «Гарвардская обсерватория, – признательно сообщала она, – не только охотно дает уроки девушкам из Рэдклиффа, но и приютила немало магистранток и аспиранток. Мы рады принимать у себя их коллег».

Сэр Фрэнк Дайсон, Королевский астроном Великобритании и нынешний председатель МАС, поблагодарил декана Браун и приветствовал Чарльза Фрэнсиса Адамса, министра ВМС, передавшего официальное приветствие от президента Герберта Гувера. Обращаясь к Шепли, сэр Фрэнк вспомнил предыдущий визит: «В 1910 году по дороге на заседание "Солнечного союза" в Маунт-Вилсон мы видели достижения профессора Пикеринга. Мы все очень рады приехать снова. Мы рады снова видеть милое лицо мисс Кэннон. Мы все рады видеть Гарвардскую обсерваторию и исследования, которыми вы занимаетесь, в особенности по Млечному Пути».

Обращаясь к остальной аудитории, сэр Фрэнк приветствовал ее, отдельно упомянув представителей Германии и Австрии, чьи страны официально еще не вошли в Союз. Затем он попросил участников ассамблеи встать и почтить память 22 членов МАС, умерших со времени лейденского съезда. Он перечислил имена. «Иные, – говорил сэр Фрэнк, – например месье Бигурдан, патер Хаген и доктор Кнобель, умерли в силу преклонного возраста, но других, таких как месье Андуайе, генерал Феррье и профессор Тёрнер, мы надеялись видеть среди нас еще долгие годы, и нам трудно смириться с их утратой. В особенности мы хотим выразить соболезнования профессору Шепли и коллективу Гарвардской обсерватории по поводу трагической гибели их талантливой и очаровательной коллеги мисс Аделаиды Эймс, которая была секретарем местного комитета, занятого приготовлениями к этому съезду. Мы помним заслуги в сфере астрономии всех, кого потеряли, и сохраним о них добрую память».

Гибель мисс Эймс раздавила ее «небесного близнеца» Сесилию Пейн. Мисс Пейн входила в число гостей на озере Сквам и была не в силах обсуждать то, что там случилось. Однажды она столкнулась со знакомым, который краем уха слышал о происшествии и воскликнул: «Надо же, а мне сказали, что вы утонули!» В ответ на это мисс Пейн призналась, что лучше бы это была правда – лучше бы озеро загубило ее собственную жизнь, а не жизнь мисс Эймс.

Впоследствии мисс Пейн сравнивала себя, «поглощенную работой, застенчивую и непривлекательную», с покойной, которая была ее кумиром – красивая, общительная, всеми любимая. Мисс Пейн приняла решение на будущее постараться больше «наслаждаться жизнью и раскрывать свою человеческую сторону». Открытая и беззащитная, она впервые в жизни влюбилась «безрассудно, безосновательно, но тем не менее глубоко (я все делаю либо глубоко, либо никак), – писала она в воспоминаниях. – Однако в скором времени я поняла, что моя любовь не взаимна и никогда не будет взаимной, и это повергло меня в отчаяние». Присцилла и Барт Бок, стараясь помочь ей преодолеть черную полосу, посоветовали на время уехать. Она последовала их совету и собралась в длительную поездку по обсерваториям Северной Европы.

Летом 1933 года мисс Пейн побывала в Лейдене, Копенгагене, Лунде, Стокгольме, Хельсинки и старинной Тартуской обсерватории в Эстонии с 9-дюймовым рефрактором, который сконструировал Йозеф фон Фраунгофер. Всюду, куда она приезжала, ее приветствовали и баловали. Предыдущим летом на съезде МАС в Кеймбридже она возобновила знакомство с Борисом Герасимовичем, пригласившим мисс Пейн к себе в Пулково. Во время поездки в Европу, однако, все, кто принимал ее, в том числе американский консул в Эстонии, уговаривали выбросить из маршрута российское звено. У США нет дипломатических отношений с Советским Союзом, сказал консул, и ей не смогут помочь в случае затруднений. Но мисс Пейн не прислушалась к этим уговорам и собиралась сдержать обещание, данное Герасимовичу.

После того как поезд пересек границу СССР, мисс Пейн осталась одна. В Ленинграде ее встретил Герасимович с водителем на пикапе, но, так как на переднем сиденье запрещалось сидеть втроем, она всю дорогу до обсерватории ехала в кузове. «Я провела в Пулково две недели, – писала мисс Пейн, – а казалось, прошла целая жизнь. Атмосфера напряжения никогда не рассеивалась. Дело было не только в нищенских и убогих условиях, в которых жил директор одной из крупнейших обсерваторий. И не только в дефиците продуктов (продукты строго нормировались, и со мной делились пайками). Я привезла им кофе, и они устроили в честь этого праздник – там никто не пробовал кофе вот уже несколько лет. Однажды на ужин было особое лакомство – морковь, и хозяин признался,