– Это потом, а сначала смирные сидели, не разбойничали даже особо, – возразил лейтенант. – Но, может, им и действительно храм мешал. Но хотелось бы верить, что мы не зря туда едем. И что пацаны не просто так умерли, пусть им мягко лежится.

Разговор снова сошел на нет, каждый опять задумался о своем. Азат вспомнил фотографию в вещмешке у Лехи, и мысли сами собой перетекли на семью. Как они там, в «Крепости»? Не обижают их? А может, группу уже успели списать и беженцев с «Домостроителей» пользуют как рабов?

Черт знает, Дмитрий казался в чем-то неплохим человеком, но ведь все равно приказал разоружить бойцов «Булата» и продержать сутки в душном подвале. А потом заставил поехать хрен знает куда. Хотя и шантажа не было. Он ведь не угрожал ничем, не обещал никого убить или пытать, просто сообщил, что их люди теперь в заложниках.

Странный он парень.

– Твою мать… – пробормотал Шмель, который смотрел на дорогу.

Азат выглянул в окно и замер. Вокруг было черным-черно: деревья, асфальт, дорожные знаки – все это выглядело, будто антрацитовое. Картину дополняла пожухлая трава по сторонам от дороги, и от такого пейзажа натурально не хотелось жить.

– Сажа, – сказал лейтенант. – Дмитрий рассказывал, что Ромашкинское выгорело. Тут долбаные миллионы тонн сажи, она везде.

– Черт, – снова выдохнул Шмель. – А как она не смылась за годы? Дожди-то идут.

– Въелась, – ответил Азат. – Ты представляешь, из-под земли несколько лет горели нефтяные факелы, чадило это все нещадно. А если там еще и лес занялся, то еще хуже, хоть его здесь и не очень много. И это все поднималось в небо, смешивалось с водой и падало на землю дождем. Краска черная, самая настоящая.

– Неудивительно, что люди ушли. – Лейтенант вздохнул. – Этот дым еще и дышать мешал. Знаешь, когда в десятом леса горели от жары, и то не сахар было, а тут нефть, да еще и после ядерного…

– Подъезжаем к городу, – перебил его голос Бельского, донесшийся из динамика рации. – Будьте наготове, езжайте за нами. Мы попытаемся проехать по краю.

– Помнишь город? – обратился лейтенант к Азату.

– Центр, места вокруг института – да, эти края – нет, – ответил тот. – Я даже ни разу не въезжал отсюда, только через Заинск ездил.

– Плохо.

Они миновали заправку «Татнефти», проехали через мост, нависающей над небольшой и практически обмелевшей речушкой, и скоро оказались среди домов. Выглядели они лучше, чем в Мензелинске, те были совсем деревенские, из срубов, а тут – кирпич, сайдинг, все как полагается. Только вот и стены, и окна оказались покрыты черным слоем сажи так, что разглядеть изначальный цвет материала не удавалось.

Головная машина свернула, Шмель повторил их маневр, и справа оказался небольшой парк, засаженный соснами, сейчас высохшими и почерневшими. Выносливые деревья переживали тяжелейшие зимы, но выжить без солнечного света, доступ к которому оказался перекрыл дымными облаками, не смогли.

Азат присмотрелся и понял, что это не парк, а кладбище. К горлу опять подкатил ком, он с трудом отвел взгляд и посмотрел в другую сторону. Там снова были жилые дома, а дальше поднимались к небу холмы. Здесь начиналась Бугульминская возвышенность, своего рода предгорья Урала. Самая высокая точка Татарстана была совсем неподалеку.

Ему вдруг нестерпимо захотелось обернуться, он словно почувствовал чье-то прикосновение к затылку. Глянул назад, но там был только Савва, который по-прежнему сидел за пулеметом. Невольно башкир почувствовал к здоровяку уважение: чтобы торчать снаружи, когда вокруг такая обстановка, нужно стальные нервы иметь. Ему самому-то даже в салоне «УАЗа» неуютно было.

– У меня ощущение, что за нами кто-то наблюдает, – вдруг сказал лейтенант. – У вас такого нет?

– Есть, – выпалил башкир. – Только не понимаю, кто. Тут же не то, что людей, тварей не видно.

– А по мне хорошо, что их нет, – проговорил Шмель, выворачивая руль и выезжая на кольцо. – Уж лучше так, чем как в Сарманово.

– Знаешь, мне интуиция подсказывает, что там, где нет обычных тварей, может жить что-то похуже…

Они проехали мимо площадки, на которой стояла пара троллейбусов – депо, наверное, и погнали дальше. Сквозь ветки голых деревьев были видны дома «хрущевской» постройки. Удивительное дело, вроде бы в них и по четыре-пять этажей, но они все равно выглядели приземистыми. Будто карлики относительно человека нормального роста.

Потом посадка закончилась, а дома внезапно приблизились и стояли уже прямо по сторонам улицы, через небольшие палисадники. На их оконных стеклах лежал слой сажи толщиной, наверное, в палец. Как еще рамы видно было…

– Что-то тут точно не так, – проговорил лейтенант и вновь обернулся. Азат посмотрел ему в глаза и смог разглядеть то, чего не видел ни разу до этого – растерянность.

Сам он чувствовал себя не лучше. По крыше застучали зло, требовательно. Лейтенант посмотрел на Савву, который барабанил кулаком по металлу кузова, и взялся за рацию.

– Бельский, фон вырос, надо пулеметчиков в салон посадить, облучатся. Как понял, прием?

– Принял, – коротко кашлянул динамик.

Машина «крепостных» тут же стала сбавлять скорость и постепенно остановилась. Шмель тоже затормозил. «УАЗ» качнулся, когда Савва спрыгнул с него на землю, с щелчком открылась и тут же хлопнула дверь.

– Ну и паршиво там, мужики, – проговорил здоровяк, посмотрел, будто сомневался, стоит делиться или его не поймут, но решил. – А еще мне кажется… Что за мной смотрит кто-то.

– Не тебе одному, – пробурчал башкир.

– Да что тут происходит! – вдруг заорал лейтенант, долбанув рукой по торпеде.

Зашипел, схватился за правую ладонь левой и посмотрел на Азата внезапно протрезвевшим взглядом. Тут же взялся за рацию, забыв о боли, утопил тангенту.

– Бельский, нам тут какая-то срань мозги прессует. Надо ускоряться.

Борн уже успел забраться в машину, она тронулась практически сразу же, дверь «крепостной» захлопнул уже на ходу – как еще не выпал при этом, непонятно. Шмель тоже погнал вперед. «УАЗ» нещадно трясло на колдобинах, почему-то здесь дорога была хуже, чем в районе чуть раньше.

Слева промелькнула очередная заправка «Татнефти», и тут же точно такая же появилась справа. Азат попытался вспомнить, сколько их встретилось за время короткого путешествия, и не смог. Но выходило, что немало.

– У вас что, другого бензина, кроме этого, не было? – спросил Шмель, ожесточенно выкручивая руль, который из-за отсутствия гидроусилителя приходилось проворачивать на полную.

Башкир предпочел не отвечать, так как был слишком занят тем, что держался за дверную ручку. Уже дважды он впилился головой в потолок, а хоть на ней и был капюшон ОЗК, удар он не смягчал практически никак. Были бы в «козлике» ремни, вообще пристегнулся бы, только вот не имелось в машине такой роскоши.