Справа опять замелькали жилые дома, слева – какие-то заборы и ангары хозяйственного вида. Азат успел поблагодарить Аллаха за то, что враги не сбросили на Альметьевск бомбу и на дорогах тут в отличие от Челнов не стоял металлический мусор, когда-то бывший автотранспортом.

И вновь появились деревья. С одной стороны – стройным рядом, с другой, огороженной высоким бетонным забором – вразнобой. На периферии поля зрения мелькнул и тут же пропал православный восьмиконечный крест, это снова было кладбище.

Странно выходит, если с этой стороны на Альметьевск посмотреть, то тут только заправки и погосты.

Еще через полминуты этой безумной гонки они словно пересекли невидимую черту, и в голове Азата будто бы распрямилась огромная пружина. Он поднял взгляд, осмотрел всех своих товарищей, увидел их внезапно просветлевшие лица и понял, что и сам еще пару секунд назад испытывал дикую боль как раз в затылке. В той точке, куда, как ему казалось, упирался взор этого невидимого наблюдателя.

– Нас прогоняли, – вдруг понял он. – Они не хотели нас там.

– Я их тоже не хотел, – выдохнул лейтенант и потянулся к карте. – К черту, обратно поедем другой дорогой.

«Если поедем», – добавил про себя башкир.

Дорога снова стала лучше, только знаки встречались теперь исключительно в одном экземпляре. Деревни с названиями Тихоновка и Нижняя Мактама проехали без всяких проблем. Вид почти одинаковых одноэтажных домиков, покрытых сажей, уже не вызывал у Азата особых эмоций.

После пережитого в Альметьевске он чувствовал себя истощенным. Не физически – эмоционально. Когда причина беспокойства стала ясна, появился страх, самый настоящий. Башкир никак не мог взять в голову, как так вышло, что неизвестное существо влезло в его сознание.

И ведь не только в его. И лейтенант, и Савва, и даже «крепостные» чувствовали то же самое. Единственным, кто не поддался внушению, был Шмель. Может, оказался крепче, чем остальные, а возможно, попросту слишком сосредоточился на вождении.

– Страшно, – сказал Азат, когда понял, что затянувшееся молчание еще сильнее усугубляет ситуацию. Внезапно ему захотелось выговориться, поделиться, а единственными собеседниками были товарищи по «Булату» да затесавшийся в их компанию здоровяк.

– Точно, – кивнул Савва, словно только этого и ждал. – Ехали, аж свербело в затылке. Чувствовалось, будто смотрел кто-то, очень хотелось развернуться и выстрелить.

– Хорошо, что выдержал, – подметил Шмель. – Осталось только всю округу переполошить. Сам ведь понимаешь, «двенадцать и семь» дудухает очень по-взрослому. В чистом поле километров на пять слышно, и это только человеку. А у тварей слух, наверное, и того острее.

– Турель не поворачивается, – пожал плечами «крепостной». – Иначе, может, и не выдержал бы. Сейчас вот понимаю, что глупости, ну куда я стрелять стал бы? По окнам домов разве что, только сквозь них не видно ничего.

– Да, они не глазами смотрели, – пожал плечами лейтенант, который продолжал разглядывать разложенную на коленях карту. Отмерил что-то курвиметром, задумался на секунду и сказал: – Километров пятьдесят осталось. За час добраться должны.

– Последний рывок, – выдохнул Азат. – Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой – он трудный самый.

– Неужели там хуже, чем в Альметьевске, будет? – спросил вдруг Савва. – Вот твари эти, как вы их назвали, «менталы». Что они могут-то вообще?

– Да что угодно, – ответил Шмель. – А если там не просто пара каких-то особо мощных тварей засела, если там реально логово… Скорее всего, мы даже в город войти не сможем, нас прямо тут возьмут. – Он бросил косой взгляд на здоровяка через плечо и добавил с неожиданной злобой в голосе: – Нашли вы, где «Крепость» построить свою. Неужели реально уйти нельзя было?

– Подожди, ну как. Место это стратегически важное, – сказал «крепостной». – Как база перевалочная для мародерства. Плюс земли безлюдные, конкурентов нет. Опять же, от дороги в стороне, случайные люди не заедут. Да и Дружба поблизости, а это нефть, которая всегда в цене.

– Он прав, – подтвердил Азат. – В Мензелинске в свое время крепость была. Русские построили, чтобы башкир от набегов южных соседей защитить. Калмыков там, ногайцев. Только вот то, что людей нет – это не просто так. В Сарманово, вон, тоже жили, пока твари все не заполонили. Ушли ведь.

Похоже, что этот аргумент Шмелю крыть было нечем, и он вновь замолчал. Но так просто съехать с темы Савве не дали.

– Я так думаю, что некуда вам уходить было, да? – спросил лейтенант. – Вы ведь из Башкирии не просто так ушли, не поделили что-то с начальством их?

– Да совки они тупые, – сказал, будто сплюнул, здоровяк. – Коммунисты. Мертвая идеология. Смысл пытаться строить что-то на старых идеях? Все, развалился их союз, плюньте и забудьте.

– Ну вот ты националист и монархист, так? Это ведь коммунисты царя скинули, и получается, что эта идеология победила вашу, – заметил Шмель.

– Ну, допустим, нет. – Савва стал заводиться, лицо под панорамной маской противогаза раскраснелось еще сильнее, чем обычно. – Ленин скинул либерастов, которые скинули царя, это совсем другое. А вот расстреляли его уже они, а это – страшное преступление. Убили царя – убили Бога.

– Ну насчет последнего не знаю, я в его существование не особо верю. – Лейтенант убрал карту обратно в бардачок и откинулся в кресле. – Но что убийство Николая преступление – факт. Без суда расстреляли гражданина Романова. Со всей семьей.

– Ты тоже коммунистов не любишь? – с сомнением посмотрел на него здоровяк.

– Их из наших никто не любит, у нас с ними чуть до войны не дошло, ее только разве что официально не объявили. – Военный усмехнулся. – Но коммунист коммунисту рознь. Этих башкирских я судить не возьмусь, я их только по вашим рассказам знаю. Если там действительно порядок и люди нормально живут, то почему нет?

– Хотя мы и как наши коммунисты живут, не знаем, – усмехнулся Шмель. – В «Коммунрае» из нас никто не бывал. Да там, наверное, вообще никто из посторонних не бывал.

– «Коммунрай»? – переспросил Савва. – Это что за название такое странное? Сокращение?

– Да, от «Коммунистический рай». Это не они придумали, кто-то другой, а потом по всему городу разошлось. Мы перед самым отъездом у себя ячейку их раскрыли. Один из наших раскрыл. Молодые совсем ребята.

– Вот именно таким совки головы и засирают. – «Крепостной» даже слегка ткнул кулаком в переднее сиденье. – Кто постарше, понимает, что ни к чему хорошему такое привести не может. Что у них: уравниловка, ГУЛАГ, «советский человек»…

Дальше Азат не слушал. Странно это было: ехать по безжизненной пустыне, раскинувшейся на когда-то плодородных землях в одном из самых богатых районов Татарстана, и разговаривать о политике. Вот уж что ни случись, но она всегда останется одним из главных интересов для мужчин.

Оставалось еще только о футболе поболтать, если бы в него хоть кто-нибудь до сих пор играл. Хотя, наверное, в метро Лондона или Ливерпуля, где люди разговаривают на кокни и скаузе, все еще живут этой игрой.