а ценности. Раз так, осталась бы с матерью, у нее тоже нет принципов и моральных ценностей.

Ана сжала губы, но не стала продолжать.

— Лучше бы тебя не было, — сказала и поднялаcь к себе.

— Не надо! — резко остановил Исаак мать, — ты ничего не знаешь, прошу тебя, просто не вмешивайся и не спрашивай ни о чем, то, что вы сделали с Иреной, мы никогда не разгребем.

— С Иреной, о чем ты, я не понимаю?

— Ты все понимаешь прекрасно, просто сейчас не время, мне не хочется возвращаться назад, не трогай больше моих детей, я сам все решу, Ана не вернется никуда, теперь я все решаю.

Ана странно ощущала себя, видимо, без препаратов она стала все по-другому воспринимать, трезво оценивать и решение пойти в суд, помочь следствию было просто желанием помочь кому-то еще. Считала ли она себя жертвой или жалкой по виду было не понятно. Либо она это тщательно скрывала, либо приняла, как есть, либо что-то замышляла?

Порой Ана выходила на балкон и на улицу в самые лютые морозы и стояла на холоде по несколько часов, иногда сопровождающие не выдерживали и сменялись. Сестра и бабушка не понимали, чего она добивается. Она просто закрывала глаза, останавливалась вдали от людей, пыталась прислушаться к тишине. Каждый шорох на деревьях или хруст снега, сломанной ветки, она воcпринимала по-новому, не как раньше.

Слушание по делу должно было состояться в понедельник в восемь утра.

Роберт, не предполагая, что Ана будет присутствовать, как потерпевшая сторона, снова направился в суд за новыми сведениями.

Процесс длился около часа, прослушали несколько свидетелей, осмотрели какие-то незначительные материалы, предоставленные сторонами, но ничего существенного. Роберт снова сидел там, затаившиcь на последнем ряду. Его волосы цвета пшеницы прилично отросли, он их зачесывал назад, а удлиненный хвост вплетал с тугую косу вдоль шеи. Его голубые глаза стали более суровыми, все было не так, как раньше. Он стал более агрессивным и более продуманным. И вряд ли он уже сошел бы с пути.

Заседание уже подходило к концу, он убедился, что отец что-то таит с Альбертом, раз уж ничего о том человеке не было заявлено и тут, внезапно, судья пригласил в зал заседания главную потерпевшую.

Роберт от удивления раскрыл глаза, не верил своим глазам и ушам, как это возможно, зачем ее мучить, что у них на уме, как она это выдержит?

Она вошла из боковой двери запасноговхода, все уставились на нее жалостливым взглядом. Отец стоял позади нее в шаге, Альберт еще ближе.

Так как Ана не только потерпевшая сторона, но и практически единственный свидетель, помимо сестры, ее слова были необходимы, наконец, после восьмилетнего молчания она решила высказаться.

Судья вполне душевно встретила ее и задала первый вопрос:

— Потерпевшая, что вы помните, расскажите все с самого начала, каждое слово имеет вес и возможность найти преступника.

Ана сначала взглянула на отца, затем на Альберта, затем кинула взор назад в зал, чтобы убедиться нет ли кого? Роберта она не заметила. Вернулась в исходное положение и ответила:

— Я практически ничего не помню, только отрывки.

— Вы можете рассказать, что именно произошло или какую-то значимую по-вашему мнению деталь, которая помогла бы суду выйти на обидчика.

— Со слов отца, думаю, Вы знаете все подробности, я даже столького не помню. Говорю же помню только отрывки.

— Человек, которого указывает ваш отец, это он, вы подтверждаете личность этого человека, это бы точно этот человек?

— Не уверена, — сказала Ана.

Отец резко поднялся

— Ана!

— Папа мне сказали сказать правду.

— Что ты такое говоришь дочка, ты же решила помочь следствию, зачем это делаешь?

— Ваша честь, я думаю нужно остановить допрос потерпевшей, думаю состояние здоровья не позволяет ей продолжить процесс, — вмешался Альберт.

— У меня ничего не болит, — продолжила Ана, — спрашивайте, я расскажу все, что помню.

— То есть, вы утверждаете, что обвиняемый не тот человек, а что на счет его племянника, он был там?

— Может быть был.

— Может, вы нам хотите, что-то новое рассказать, чего мы до сих пор не знаем?

— Может быть, если вспомню, мне нужно время..

— Хорошо, может вы нам скажете, сколько человек там было больше или меньше заявленных двух, не считая вашей сестры?

— Нет, не знаю, не помню. А с чего взяли, что было два? — уточнила Ана.

— Это слова вашей сестры и отца, свидетелей потерпевшей стороны.

— Но отца не было там и сестры тоже и он, — указала Ана на подсудимого и его не было там, за что его судите, он просто влюбился в сестру, а она в него нет.

Судья глубоко вздохнула, — вы понимаете, что вы вводите судебный процесс в заблуждение своими показаниями?

— Но вы же сказали говорить правду, где я соврала?

— Думаю, действительно, потерпевшая не в состоянии давать правдивые показания, так как не оправилась до конца.

— Почему это, я всего лишь говорю, что знаю и помню.

Альберт подошел, чтобы помочь Ане сесть на место.

— Зачем вы пришли, у меня ничего не болит, я в состоянии двигаться, — ответила она ему.

Все были в недоумении, включая Роберта.

— Если вам больше нечего добавить, вернитесь на место.

— Нечего, — ответила она, повернулась, чтобы уйти, но резко остановилась, — думаю есть. — Мне кажется, там было не два человека, а три или четыре, не считая моей сестры, но как мне вспомнить?

— То есть вы утверждаете, что помимо подсудимого и обвиняемого там присутствовал еще один человек, кто это был, мужчина?

— А обязательно мужчина должен быть, мне нужно вспомнить мужчину? — уточнила Ана.

У Роберта от напряжения разболелась голова, он хотел ухватиться за каждое слово, чтобы действовать, а она ввела всех в еще большее заблуждение и словно нарочно.

— Я уточняю, кто был человек присутствующий там, это был мужчина или женщина? — нервно уточнила судья.

— Не думаю, что слышала женский голос, а разве мы чувствуем присутствие