– Кем же предопределены? – стараясь сохранять спокойствие, спросила она.

– Кем? Трудно сказать. Скорее, не кем, а чем. Различными обстоятельствами, как в настоящем, так и в минувшем.

– Ничего не понимаю!

– Ведь твоя фамилия Рамирес?

– Нуда...

– И в твоих жилах течет испанская кровь...

– Лишь на четверть.

– А родословную свою ты хоть немного знаешь?

– Не далее дедушки. Да, собственно, какое это отношение имеет...

– Погоди, не перебивай. Вопросы потом. Дело в том, что жизнь одного из твоих предков связана с этим местом. Господин этот жил... – старец запнулся, видимо, производя в уме арифметические подсчеты, – н-да... в конце шестнадцатого – начале семнадцатого века и тоже носил фамилию Рамирес.

– Фамилия наша, насколько я знаю, довольно распространенная, – сообщила Бланка. – Даже в Москве есть еще несколько Рамиресов...

– Я же просил не перебивать меня! Фамилия Рамирес, конечно, не редкая... Возможно даже, что ты не имеешь никакого отношения к тому... древнему... однако слишком много совпадений. Слишком много... Тот Рамирес, который жил сотни лет назад, попал в эти места не по своей воле. Из Испании он был изгнан. Вернее, бежал, спасаясь от преследований инквизиции. И после долгих странствий попал в Россию. Но он был одержим одной идеей. Твой предок считал, что после смерти не только душа обретает бессмертие, но и бренная ее оболочка, то есть тело при определенных условиях сохраняется необыкновенно долго. И не просто сохраняется. Тело, эта временная скорлупа, может быть реанимировано, но уже не как пристанище души, а всего лишь как бездушный автомат. Нужно заметить, что, перед тем как попасть в Московию, Рамирес какое-то время пребывал в Праге, тогдашней столице магов и каббалистов. Именно в Праге он узнал, что где-то на севере издревле существует древнее капище Чернобога, древнего языческого бога смерти. И при нем будто бы имеются жрецы, способные оживлять мертвых. Рамирес решил во что бы то ни стало найти это капище.

Бланка внимала повествованию старца не то чтобы со скукой, но с большим недоумением. Теперь она почти не сомневалась, что имеет дело с психически больным человеком. Да и кто другой вот так, ни с того ни с сего, останавливает на улице совершенно незнакомого человека и начинает рассказывать ему разные сказки. Возможно, старец абсолютно безвреден. Однако кто знает... А вдруг он, если начнешь ему возражать или хотя бы переспрашивать, делается буен? Нет. Перечить не стоит. Проще молча выслушать, а когда он выговорится, поблагодарить за занимательную историю. Поэтому девушка терпеливо слушала рассказ благообразного старца, тем более что делать-то все равно было нечего. А тот и сам не на шутку увлекся собственным повествованием. Взгляд его был устремлен в никуда; на девушку он, казалось, вовсе не обращал внимания.

– Рамирес прибыл в Московию не в очень удачный момент. В то время в стране происходила смута. Настоящего царя не существовало. Отряды иностранных интервентов и отечественных душегубцев беспрепятственно носились по бескрайним просторам, грабя и убивая мирное население. Однако, с другой стороны, хаос в стране был Рамиресу в какой-то степени на руку. Если в царствование Ивана Грозного и его приемника Бориса Годунова за прибывавшими в страну иностранцами велся строгий надзор, то теперь никому ни до кого не было никакого дела. Рамирес довольно быстро освоился в Москве и стал наводить справки. Языка он не знал, поэтому нанял толмача – переводчика, кстати, русского, который долгое время в качестве гребца-раба плавал на венецианских галерах и неплохо знал итальянский язык. Рамирес тоже владел итальянским. И вот во взбаламученной бунтом и безвластием Москве они принялись искать единомышленников. И нашли без особого труда. Был в те поры там такой кружок адептов темных сил, состоявший наполовину из русских, а наполовину из обрусевших иностранцев. Вот там-то и подсказали, где искать капище древнего бога. И вот Рамирес прибывает сюда. К тому времени он уже умел кое-как изъясняться по-русски...

Старец внезапно прервал свой рассказ.

– Тебе не интересно?

– Почему... очень даже...

– Головкой вертишь, вот я и решил... Конечно, неинтересно! Да я и сам понимаю... Увлекся несколько. Просто хотел обосновать свой тезис о предопределении. Потомков Рамиреса в эти места как магнитом тянет... Не ты – первая.

Бланка с удивлением посмотрела на старца.

– Не понимаю, почему вы вдруг решили, что я – его потомок?

– Со всей определенностью, конечно, утверждать не могу, – усмехнулся старец, – но есть, знаешь ли, одна примета... – Он потер руками лицо, словно не решаясь продолжать.

– Какая же? – не вытерпела Бланка.

– Несколько интимного свойства. Понимаешь... На некой части твоего тела... той, что пониже спины, слева должна быть родинка... Такой, знаешь ли, как бы паучок свернувшийся.

Бланка вздрогнула.

– Позволь деликатный вопрос: имеется ли нечто подобное?

– Допустим.

– Ну вот! – обрадовался старец. – Я так и знал!

– И вы хотите сказать, мое появление здесь не случайно?

– Вот именно!

– Быть того не может. Ни о каких таких предках я и не слыхивала. Да и к тому же тот древний Рамирес, насколько я поняла, осел в России, а мой дед прибыл сюда в конце тридцатых годов прямиком из Испании.

– Он вовсе не осел, как ты выражаешься, в России. С течением времени Рамирес отправился домой и, насколько мне известно, благополучно туда добрался. Так что ты, скорее всего, прямой его потомок.

– Хорошо. Пусть так. И что из этого следует? Бумаги, в которых говорится о кладе, нашел мой отец лет тридцать назад при сборе макулатуры, и они так и пылились бы в книжном шкафу, если бы я при уборке не натолкнулась на них. Какое тут может быть предопределение? Случайность...

– Не нужно так говорить. Случайностей в этом мире не бывает. Существует немыслимое переплетение контактов, связей, возможностей и обстоятельств, разуму обычного человека неподвластное, однако так или иначе ведущее к некой цели.

– Какой цели?

– Это никому не ведомо. Но цель существует. Лично я думаю на этот счет так. Высшая сила, можно назвать ее как угодно: бог, природа, космос, создавшая все живое, время от времени вносит коррективы в свою работу. Она не позволяет сотворенному миру развиваться хаотически, стараясь держать его в рамках собственного замысла. Отсюда войны, эпидемии, репрессии и тому подобное. Творец не может быть всеблагим, иначе человечество давным-давно бы исчезло. Вымерло бы, как внезапно вымирают кролики в вольере. Нужен отбор. Поэтому он регулирует... – старец вновь замолк, словно подбирая слова.

– Что регулирует?

– Бытие. Да, бытие!

– Подобными рассуждениями можно оправдать самые чудовищные преступления, – возразила Бланка.