Следующее помещение, куда они попали, и комнатой-то нельзя было назвать. Бланка оказалась в просторном зале, обставленном в совершенно противоположном стиле, чем предыдущая территория. Окно здесь оказалось высоким и стрельчатым, как в католическом соборе. Усиливало сходство с собором то обстоятельство, что вместо простых стекол в тонкую свинцовую раму был вставлен цветной витраж, изображавший коленопреклоненного рыцаря. Рыцарь протягивал свой меч в сторону алтаря, на котором стояло подобие головы с двумя лицами. Основные краски витража – фиолетовая, темно-зеленая, малиновая и золотая – при прохождении сквозь них солнечного света создавали густой, пронизанный призрачными лучами сумрак. Такое впечатление, словно Бланка находилась внутри заросшего тиной аквариума. Здесь тоже имелся стол, но отнюдь не деревенский, а длинный, как взлетная полоса аэродрома, застеленный скатертью бордового бархата. Вдоль стола высились готической формы стулья из черного дерева с высокими резными спинками. Перед каждым местом на столе стоял металлический кубок на высокой, украшенной цветными камешками ножке, судя по блеску, позолоченный или даже золотой. Всего же стульев было семь. Три по бокам, и один, еще более массивный, вроде трона, во главе стола.

Антураж напоминал не то парадный зал средневекового замка, не то монастырскую трапезную того же периода.

– Здесь? – спросил старец. Бланка не поняла, что он хотел сказать этим словом, но отрицательно покачала головой.

– Мрачно очень, – капризным тоном произнесла она. – Как в церкви.

– Согласен, радость моя, – весьма игриво отозвался Асмодей. – Тогда пожалуйте дальше.

– У вас, похоже, дворец в собственности? – несколько удивленно поинтересовалась Бланка. – Несколько квартир соединено, что ли?

– Несколько миров, или, по-нынешнему, измерений, – снисходительно пояснил старец. – Места, как видишь, достаточно.

– Да уж... – почтительно промолвила Бланка.

– На любой вкус, – с наивной гордостью сообщил старец.

– А нельзя ли что-нибудь соответствующее нашему времени?

– Да пожалуйста! Я тоже больше люблю нынешнее...

И вот они уже на самой обычной кухне, обставленной, словно картинка из модного журнала. Тут тебе и роскошный гарнитур, и суперхолодильник, и современнейшая стиральная машина рядом с блистающей никелем плитой... Угловой диванчик, перед ним небольшой столик, на котором хрустальная ваза с только что срезанными пунцовыми розами. На окне веселенькие кретоновые занавески нежно-розового цвета.

– Вот! – старец гордо обвел кухню дланью. – Нравится?!

– Ничего себе!

– Стараюсь идти в ногу со временем, – солидно произнес Асмодей. Он направил пульт на небольшой телевизор «Sony». Вспыхнул экран, замелькали люди с пистолетами, полыхнул неестественно красивый взрыв.

– Международное положение того... – неопределенно заметил старец. – Только хозяйки тут не хватает, – неожиданно закончил он.

– В каком смысле? – полюбопытствовала девушка.

– Да в самом прямом. Женского пригляда не чувствуется. Все блестит, все играет, а душевного пригляда незаметно.

– Это почему же? Очень даже мило. Чисто, уютно... И цветочки вон... – Бланка кивнула на розы. – Вы поставили?

– Да как сказать... – старец замялся.

– Вы что же, вдовец? – полюбопытствовала Бланка.

– Вроде того.

– Бедненький!

– Ах, не надо меня жалеть! Кокетливо молвил старец. – Лучше.давай поговорим о...

– Сотрудничестве, – закончила за него девушка. – Я не возражаю. Только не понимаю, что должна делать.

– С этим мы определимся, – хрипловато произнес старец. – Еще успеем... А сейчас я хочу показать тебе еще один покой.

– С удовольствием полюбуюсь, – хихикнула Бланка. Она уже начала понимать, куда клонит Асмодей. И не ошиблась.

Они очутились в спальне. Бланка ахнула. Такое она видела только в кино. Сливочный крем и взбитые сливки – вот как можно было передать впечатление от убранства этого покоя. Огромная белоснежная кровать под пенно-кружевным балдахином занимала две трети комнаты. Под высоченным потолком искристо поблескивала подвесками хрустальная люстра. Два окна задрапировывали сборные шелковые гардины. На стенах – картины в массивных золоченых рамах. И не какая-нибудь мазня, а вещи изысканные, тонкого письма и как будто старинные.

– Это сказка! – в восхищении воскликнула девушка.

– Вот и я говорю... – голос старца явственно подрагивал.

– И вы тут ночуете?

– Да как сказать... Редко. Я предпочитаю обстановку попроще. Но все это не суть важно.

– А что важно?

– Как сказать?.. Другое.

– А именно?

– Я привел вас... тебя... вас сюда, чтобы, так сказать, продемонстрировать свой уровень... или достаток...

– Восхищена.

– ...И одновременно сделать предложение, – твердо произнес старец.

– Какое же?

– Выходите за меня замуж.

– Чего?! – вытаращила глаза Бланка.

– Именно, замуж!

– Но как же?! Ведь мы знакомы чуть больше часа.

– Года мои уж не те, чтобы ухаживать за девицами, – с некоторой робостью произнес старец. – Поэтому я, что называется, прямо в лоб и предлагаю. И главное, что вы... э-э... ты из того же роду-племени, что и я. Из Рамиресового корня. Не родня мы, конечно... Однако близки.

– Да ведь вы – старик!

– Хм... Это конечно. Я весьма не молод. Но обличье – пустяк. Обличье я какое хочешь принять могу. Вот смотри! Только сначала нужно раздеться, а то смешно будет. Ты того... отвернись.

Девушка послушно уткнулась в одну из картин, на которой козлоногий сатир догнал нимфу и собирался произвести с ней недвусмысленные действия.

– Можно, – послышалось у нее за спиной. Бланка обернулась. Перед ней возвышался нагой, атлетического сложения красавец и горделиво, хотя и бессмысленно, озирал окрестности.

– Ну как? – спросил красавец, вперяя томный взгляд в девушку.

– Это правда вы?

– А то кто же? Я и есть. – Атлет подошел к огромному, во всю стену, зеркалу и критически оглядел себя. – Неплохо, хотя и примитивно. Я больше к истинному облику привык, хотя некоторые предпочитают выглядеть помоложе.

Фигура атлета заколебалась, словно он стоял в струе раскаленного воздуха, и он вновь стал прежним старцем. Бланка поспешно отвернулась, а старец мгновенно накинул на себя прежнее облачение.

– И как же это у вас получается? – изумленно спросила девушка.

– Волшебство, – небрежно произнес старец. – Ну что скажешь?

– А... э... Ну нельзя же так сразу.