Крыса недоверчиво пискнула, буравя меня блестящими чёрными глазками.

— Сегодня ночью, когда взойдёт луна, ты расскажешь мне, из-за чего плакала.

Я прекрасно знал, что девицы обожают рассказывать о себе, своих успехах и огорчениях, они вообще любят поболтать, но, судя по недовольной крысиной мордашке, эта заколдованная сеньорита явно не горела желанием делиться со мной своими невзгодами. Интересно, почему? Не привыкла жаловаться или не доверяет мне? Я досадливо прикусил губу. Неужели эта маленькая безобразница мне не доверяет? А может, я её ещё и пугаю? Я посмотрел на насупленную крыску и не удержался от смеха: уж кого как, а меня эта хвостатая безобразница ни капли не боится. Вот интересно, какая она в человеческом облике?

Воображение моментально нарисовало мне стройную фигуру, высокую грудь, округлые бёдра и густые волосы, водопадом спадающие по плечам. Кровь в жилах превратилась в густой сахарный сироп, сердце забилось в ритме индейских ритуальных свадебных плясок. Я медленно выдохнул через плотно стиснутые зубы, благодаря небеса за то, что балахонистая ночная рубашка надёжно скрывает моё тело от любопытно посверкивающих крысиных глаз.

— Диего? У тебя всё хорошо? — отец появился на пороге словно сказочный джинн из лампы, привычно сначала распахнув дверь, а уж потом стукнув по косяку костяшками пальцев. — Комендант тебя не узнал?

— Комендант теперь и в самом страшном кошмаре не узнает во мне Зорро, — я стянул с головы колпак, натянул его на ладонь и покрутил перед отцом. — Откуда у нас это?

— Супруга дона Рамиреса, упокой Господь её душу, подарила Марии на День рождения, — отец грустно усмехнулся. — И рубашку тоже.

Я расправил вышитый безумными узорами балахон и выразительно кашлянул. У дона Рамиреса была очень своеобразная супруга.

— Сними, — отец поморщился и устало потёр глаза, — Марии этот балахон тоже не нравился.

— А почему не выбросили?

Отец пожал плечами:

— Сначала овдовел дон Рамирес, и Мария решила оставить колпак и рубашку в память о пусть и несуразной, но искренней и смелой женщине. А потом…

— А потом не стало и мамы, — я нахмурился, медленно снял рубашку и какое-то время держал её в руках, вспоминая мелодичный голос, лёгкий стремительный шаг и нежные мамины руки, способные утешить любую боль.

Отец кашлянул, провёл ладонью по лицу, стирая печаль, привычным усилием воли загоняя тоску в самый дальний, закрытый даже от меня уголок сердца.

— Завтра мы устроим небольшой приём, — отец улыбнулся, озорно сверкнув глазами, — должен же я отметить возвращение сына из Испании!

— И кто в списке приглашённых? — кисло осведомился я, зная ответ заранее.

— Все наши соседи и друзья, со своими супругами, дочерями, племянницами и прочими прелестными незамужними родственницами, — отец хлопнул меня по плечу, — тебе пора подумать о женитьбе, Диего.

Что?! Вот только этого мне не хватало!

— Отец!

— Это не обсуждается! — громыхнул отец, широким шагом полководца покидая комнату. — Я хочу внуков.

Я с силой запустил подушкой в захлопнувшуюся дверь. Вот мало мне заколдованной сеньориты с её пакостями, мало коменданта, так теперь ещё и всех окрестных девиц на меня хотят повесить!

— Ничего, малышка, — я взял крыску на руки, подул в мордочку, с улыбкой заметив, как сморщился длинный носик, — ничего, я что-нибудь придумаю. Сразу после того, как ты мне расскажешь, кто тебя обидел.

Крыска посмотрела на меня отнюдь не с благодарностью.

***

Каталина

Лунный свет, вопреки моим истовым мольбам, расплавленным серебром заливал всё вокруг, мою нахохленную тушку в руках Диего в первую очередь. Напомните, я говорила, что этот красавчик Зорро паразит редкостный? Так вот, готова повториться и внести это в скрижали летописей! Приспичило ему меня в человеческом облике лицезреть, а ведь ещё утром клятвенно обещал, что сегодня ночью я даже в щёлочку ставней лунного света не увижу. Обещал, истово верил своим словам и меня поверить заставил, но сразу после того, как дон Алехандро, дай ему бог здоровья, а мне терпения, сказал, что я плакала (мужчины так легко выдают девичьи секреты!), Диего крутануло на сто восемьдесят градусов, и он решил вернуть мне человеческий облик. И не для совместного любования луной или чего-нибудь более зажигательного, а только для того, чтобы узнать причину моих слёз. Вот какая ему разница, почему я плакала?! Может, мне захотелось! Вожжа под хвост попала, гормоны взыграли, цвет шкурки в свете свечей не понравился, и вообще, у женщин, как у куриц, глаза всегда на мокром месте. Зачем он лезет в мою душу, приручает к себе, чтобы потом сильнее ударить, хлестнуть, словно плетью запутавшуюся в ногах собачонку?!

— Не бойся, — бархатистые нотки в голосе Диего эхом откликнулись в моём напряжённом, замершем в ожидании сопровождающей перевоплощение острой боли тельце. — Не бойся, я с тобой.

В этом-то как раз и заключается для меня основная проблема!

Я встряхнулась, фыркнула и нетерпеливо переступила с лапки на лапку, не понимая, почему превращение запаздывает. Раньше меня скручивала судорога практически сразу, а тут я уже вся насквозь пропиталась лунным светом, уже светиться начала и… И вот тут-то меня и скрутило. Гораздо слабее, чем в прошлый раз, но всё равно ощутимо. Ладно, как говорится, всё, что не убивает, делает нас только сильнее.

Твёрдо встав босыми ногами на пол, я с наслаждением потянулась, давая возможность Диего рассмотреть меня во всех деталях и подробностях. А что, мне своего тела стыдиться нечего, я его старательно холю и лелею!

— Ну, и как я тебе? — я привычным жестом откинула волосы за спину и кокетливо опустила руку на бедро, чуть подавшись вперёд.

— Именно такой я тебя и представлял, — Диего сверкнул улыбкой, честно стараясь не опускать взгляд ниже моей шеи.

Не стоит себя сдерживать, приятель, мы оба уже не дети!

Я двумя руками приподняла волосы, прекрасно зная, что благодаря такому естественному и безобидному жесту грудь приподнимется и станет ещё более соблазнительной.

Внешне Диего ухитрился сохранить полную невозмутимость, но крысиное чутьё безошибочно угадывало, чего благовоспитанному кабальеро это стоит. Да и лунный свет с бескомпромиссностью прокурора на суде отчётливо выделял выпуклость на штанах Диего. Хо-хо, брюки надо шире шить, мой герой!

— Твоё платье, — Диего заметил мой