Тара говорит так: «Некоторые люди подзаряжаются от общения с окружающими, а Грегу для восстановления энергетических запасов нужно отключиться от мира».

Но при этом мне было ясно, что сейчас важно не упустить удачу: неожиданный успех «Трех чашек чая» позволит ИЦА подняться на новый уровень, и второй раз такой шанс может и не представиться. А значит, мы просто обязаны им воспользоваться. Я лично, конечно, предпочел бы вместе с Сарфразом месить грязь на дорогах Балтистана и Бадахшана. Но в данном случае не имело значения то, чего я хочу и что мне нужно. Ведь Институт Центральной Азии требовал, чтобы родители наших стипендиаток пренебрегли своими личными интересами ради того, чтобы послужить чему-то большому и значимому, так почему же я не должен поступать таким же образом?

Отсюда следовал только один вывод: нравится мне это или нет, но придется быть мотором кампании по сбору денег для ИЦА. А значит, я пока остаюсь в США. Чем больше пожертвований я соберу, тем активнее мы сможем финансировать проекты Сарфраза и его коллег, которые там, на другой стороне земного шара, прекрасно справляются с работой и без меня. Итак, в 2008 году я снова вернулся в строй и провел 69 встреч в 114 городах. Я практически все время был в разъездах, и каждые несколько недель переживал приступы паники. В такие моменты я запирался в гостиничном номере и звонил домой в Боузмен.

В этот период я практически не бывал в Азии и подолгу не видел моих дорогих друзей, а также любимой мною и такой близкой мне природы. Разлука была болезненной. Но ведь я трудился прежде всего ради них. Сарфраз звонил часто и напоминал мне, что мои нынешние мучения не пропадут даром, а дадут возможность завершить начатые в Афганистане проекты. Их было немало, к тому же пора уже было приступать к выполнению обещания, данного киргизам и Абдул Рашид Хану. Для этого пришлось налаживать новые связи. И тут руку помощи нам протянули те, от кого мы совсем не ждали поддержки. В исключительно мирное занятие по возведению школ вдруг включились люди, посвятившие свою жизнь «искусству войны».

Образование помогает всерьез и надолго победить фанатизм.

Wall Street Journal, 26 декабря 2008 г.

Я поступил на военную службу через четыре дня после окончания школы и два года, с 1975-го по 1977-й, прослужил в Германии. У меня есть некоторый опыт общения с людьми в погонах; я хоть и немного, но знаю этот мир изнутри. С одной стороны, я с большим уважением отношусь к тем, кто посвятил свою жизнь американским вооруженным силам. Но с другой, у меня, как у сотрудника гуманитарной организации, ведущей борьбу с неграмотностью, накопилось за годы работы множество претензий к тем методам, к которым нередко прибегают военные ради достижения своих целей.

Когда в 2001 году правительство США объявило о начале военных действий в Афганистане, я сперва горячо поддержал это решение. Но вскоре, узнав, сколько мирных граждан погибает в результате американских бомбежек, я изменил свое мнение. По данным, собранным Марком Херольдом, экономистом из Университета Нью-Гемпшира, число убитых в период с 7 октября до 10 декабря составило примерно 2700–3400 человек. Меня беспокоило не только то, что мы стали причиной новых страданий афганского народа, но и то, как отреагировали чиновники из министерства обороны США на эти человеческие трагедии. На ежедневных брифингах Дональд Рамсфельд гордо перечислял потери, понесенные талибами и «Аль-Каидой», а также ущерб, нанесенный им сброшенными в густонаселенные районы бомбами и крылатыми ракетами. Но только под давлением журналистов, да и то нехотя и в самом конце своих победных реляций он упомянул о «сопутствующем уроне».

С моей точки зрения, риторика Рамсфельда и в целом его манера держаться демонстрируют, насколько мало волнуют нашу «армию ноутбуков» боль и несчастья, которые военные действия причиняют женщинам и детям. Мою точку зрения подтверждало также и то, что администрация Буша отказывалась признать (не говоря уже о том, чтобы компенсировать) ущерб, нанесенный гражданскому населению Афганистана. Все это заставляло моих коллег по Институту Центральной Азии и друзей в Афганистане полагать, что жизнь не участвующих в вооруженном противостоянии мирных жителей одной из беднейших стран в мире не имеет абсолютно никакой ценности для американцев.

В конце 2002 года мне представилась возможность поделиться этими выводами с военными. Некий адмирал, пожертвовавший ИЦА тысячу долларов, пригласил меня в Пентагон. Я выступил перед небольшой группой офицеров и штатских специалистов и, в частности, рассказал им о традиционном подходе к разрешению конфликтов, которого придерживаются племена Центральной Азии.

Нередко перед боем противоборствующие стороны собираются на совместную джиргу. Там они договариваются, на какие жертвы готов пойти каждый из противников. Это важно, потому что победители обязаны будут позаботиться о вдовах и сиротах убитых ими врагов.

«Жители этого уголка планеты привыкли к смерти и насилию, – объяснил я. – И если вы скажете: «Мы сожалеем, что ваш отец или муж погиб, но он умер как мученик, положив свою жизнь за свободу Афганистана», а также проявите уважение к их потере и предложите компенсацию, думаю, люди поддержат вас даже в нынешних обстоятельствах. Но то, что мы делаем сейчас, немыслимо. Мы поступаем наихудшим из всех возможных способов – просто игнорируем человеческие жертвы, называя их «сопутствующим ущербом». Мы даже не пытаемся сосчитать количество погибших. Таким образом, мы как бы вообще отрицаем, что они когда-либо существовали. А для исламского мира нет хуже оскорбления. Этого нам не простят никогда».

В заключение своей речи я высказал мысль, которая посетила меня во время осмотра разрушенного крылатой ракетой дома в Кабуле.

«Я не военный эксперт, поэтому приведенные цифры могут оказаться не совсем точными, – сказал я. – Но, насколько могу судить, мы на нынешний момент выпустили по Афганистану 114 крылатых ракет «Томагавк». Кажется, одна такая ракета, оснащенная системой лучевого наведения, стоит около 840 000 долларов. Этих денег достаточно, чтобы построить десятки школ. Их выпускники, тысячи молодых людей с нормальным, сбалансированным, не имеющим ничего общего с экстремизмом образованием, сформируют «костяк» следующего, нового поколения афганцев. Может, это более надежный путь к безопасности в мире?»

Без сомнения, аудитории сложно было «переварить» такое заявление. Пригласившие меня офицеры были гостеприимны и вежливы, но могу себе представить, какое внутреннее отторжение могли вызвать у них мои слова. Поэтому меня очень удивило, когда в последующие месяцы меня приглашали снова, чтобы спросить совета и обсудить сложные вопросы. Во время этих встреч нас неоднократно благодарили за работу, которую мы ведем в регионе.

В апреле 2003 года после выхода статьи в журнале Parade к нам хлынули пожертвования. Полученные средства дали ИЦА возможность стабильно работать в Пакистане и одновременно начать более активное проникновение в Афганистан.