сообщил курьеру, чтобы он приезжал через три дня. Подождал, когда машина уедет, послал Махмуда запереть ворота и продезинфицировать крыльцо.

Марине Петровне было все равно. Она сейчас жила в 1932 году и описывала свое счастливое и сытое детство в дружной и большой семье в городе Харькове.

Но мать Игната Ольга Николаевна, невестка Марины Петровны, была недовольна новыми санкциями. Не будет она носить дома маску, лицо должно дышать. Ольга Николаевна копила пенсию на подтяжку лица – утром в зеркале отражалось нечто потухшее, без признаков личной жизни.

И поэтому, когда Игнат пришел отпереть ее дверь, выразила свое недовольство. В ответ на это Игнат опять запер дверь и пошел к себе. Бунт надо было подавлять немедленно, иначе он перерастет в мятеж.

Напрасно Ольга Николаевна стучала в дверь и кричала, что ей надо в туалет. Игнат ухом не повел. На этот случай у нее под кроватью стоял горшок.

Сестра Даша спала. Она теперь спала целыми днями, ей нравилось – во сне она продолжала ходить в школу, хихикать с подружками и даже флиртовать с мальчиком из старшего класса. Во сне у нее не было подростковых прыщей и неуклюжести. Она была ловкая, красивая и умная. А в жизни она была бесцветно белесая с толстым носом, который трудно назвать курносым.

Убедившись, что бунт подавлен, Игнат достал из холодильника ореховую пасту и открыл свой компьютер.

Он играл в игру «Убей врага». Он был в ранге полководца в этой игре – враги так и падали под его ловкими выстрелами, и количество очков возрастало. Он был самым смелым, самым талантливым игроком в мире.

* * *

Когда время приблизилось к обеду, Игнат выпустил из неволи мать и приказал накрывать на стол. Чтоб не заморачиваться, Игнат заказывал готовую еду, но она почему-то быстро съедалась. Он стал вести строгий учет съеденного. Он нутром чувствовал: дело нечисто.

Эту ночь он провел в кладовой возле кухни, и не зря. В два часа ночи появилась Даша и, чавкая, стала есть прямо из холодильника. Игнат был готов кинуться, уличить, вывести на чистую воду, наказать, посадить на хлеб и воду, но не кинулся. Он принял другое решение. Это была сладкая отсрочка, которая еще больше увеличивала его силу. В этот момент он понял, зачем государствам нужны все эти КГБ, ФБР, «Моссад», – для безопасности. Знание тайны дает власть.

Дашка долго хрюкала над едой, потом перестала подавать звуки – он понял: пишет в чате. Но ничего, он выдержит, он настоящий разведчик и, если надо, может просидеть хоть всю ночь.

Наконец Даша ушла, негромко прикрыв дверь кухни. И только Игнат собрался выйти из чулана, как дверь опять открылась. В щелку увидел – мама.

Ольга Николаевна поставила чайник. Потом достала джезву и банку с кофе. Сварила кофе, села и негромко запела: «По Смоленской дороге снега, снега, снега…» Игнат никогда не слышал, чтобы мама пела. Какую власть может дать знание, что мама поет, а Дашка ест, – неизвестно. Но это в копилку, всё в копилку.

Неожиданно послышался голос бабушки. Марина Петровна увидела невестку и сказала: «А, это ты!» – и все.

Молчание. Верно, кофе пьют. Запах хороший.

– Скажи мне, Ольга, – величественно спросила Марина Петровна, – сколько нам еще сидеть в этом заключении?

– Сколько надо, столько будем сидеть. Вы, Марина Петровна, разве забыли, что весь мир на карантине?

– А-а, вспомнила, что хотела спросить. Я сейчас в тридцать седьмом году, вы не помните, сколько тогда стоила буханка хлеба?

– Марина Петровна, я родилась в шестьдесят пятом.

– А водка у нас есть?

– Надо у Игната спросить. Он что-то протирает.

– Олечка, а тебе не кажется, что у мальчика нехорошо с головкой?

– А когда у него было хорошо?

– А, ну да, ну да. А все-таки выпить хочется.

Наступило полное молчание, только ложечка размешивала сахар, как в купе поезда.

Ноги у Игната затекли, но женщины уходить не собирались. Наконец бабушка спросила:

– Ты знаешь что-нибудь об Олеге?

– Нет, – негромко ответила Ольга, – мне все равно, мне он никто.

– А мне он сын, – так же негромко сказала бабушка.

Встала и ушла, шаркая.

Мама после этого запела, потом, очевидно, выпила кофе и ушла, не шаркая.

Игнат пошел спать, размышляя над услышанным. Он был Игнат Олегович по документам. Значит, Олег – это его отец, сын бабушки. Интересно.

* * *

Прошло три дня.

От ворот звонили. Очевидно, ожидаемый курьер. Игнат освободил из неволи контракт и понес бабушке на подпись. Бабушка находилась в самом разгаре репрессий тридцать седьмого года и была в плохом настроении. Подписывать отказалась – вероятно, она сочла Игната эмгэбэшником, который пытал ее отца и требовал подпись под протоколом.

Игнат разозлился и подписал сам, он прекрасно знал бабкину подпись, бесхитростную, как ее фамилия – Сидорова.

Нацепив маску и перчатки и накинув пальто, он пошел к воротам. Открыв, сразу отмерил дистанцию, а контракт оставил между торчащих вверх пик калитки. Но курьер смотрел на него и молчал. Навороченный автомобиль «тесла», о котором Игнат даже мечтать не мог, стоял поодаль.

Игнат издали указал рукой на бумагу, но пришелец смотрел на него. Он был без маски и без перчаток. Неплохо одет для курьера, даже элегантно.

– Ты Игнат? – спросил пришелец.

В ответ Игнат показал рукописный плакат:

«У нас строгий карантин. До свидания».

– Я твой отец, – сказал пришелец.

У Игната слегка помутилось в голове – почему-то он соединил слово «курьер» и «отец» и получилось, что его отец работает курьером.

Пришелец отодвинул замешкавшегося Игната и двинулся в сторону крыльца. Похоже, он здесь уже бывал.

Игнат побежал за ним, размахивая плакатом.

Но гость уже уверенно входил в дом.

Игнат растерялся. В это время подъехала машина, и оттуда появился настоящий курьер, которого он видел в прошлый раз, и это помешало ему бежать за пришельцем.

Пока настоящий курьер брал бумагу, а машина стояла на проезжей части, а выстроившийся хвост гудел изо всех сил, гость уже исчез внутри дома.

Растерявшийся Игнат закрыл ворота, окончательно обрекая подзащитное семейство на контакт с заведомым носителем страшной болезни.

* * *

В кухне увидел сестру.

Подошел к ней. Она ела ореховую пасту вилкой прямо из банки.

– А ты чего в пальто? – спросила.

– Даша, – сказал Игнат, – ты знаешь, кто это?

– Твой отец. Но не мой. Мой артист, бабушка сказала. Она мне покажет, когда увидит по телевизору.

– А почему?

– Что почему? Жизнь такая, вот почему.

– Он был без маски, – трагическим голосом сказал повелитель.

Даша пожала плечами, выбросила пустую пластиковую банку в мусорку и направилась к холодильнику. Открыла и застыла задумчиво в поисках, чего бы еще поесть.

– Как ты думаешь, зачем он приехал, – спросил Игнат.

– Бабушку забрать. Чего ты в пальто сидишь? Сам говоришь…

– Куда?

– Орден ей там какой-то должны дать. Слушай, а можешь заказать ореховой пасты побольше. Это же на один укус.

Сверху по лестнице спускались. Голоса были громкие, веселые.