Ты умер, пыткой смертною замучен.

Но твой призыв с тобою не затих.

Твой голос жив. Для нас он снова звучен,

Еще звучней, чем голоса живых.

И здесь же, на полках ленинской библиотеки, книга «Как любить детей». Предисловие к ней написала Крупская. Автор — Корчак. Спустя сорок лет он будет бороться за жизнь детей в Варшавском гетто и вместе со своими воспитанниками шагнет в газовую камеру Треблинки…

В представлениях Маркса революция всегда соединяется с трагическим: подлинное социальное освобождение никогда не обходится без жертв, борьбы, кровопролития. А судьба истинных революционеров, как писал Маркс, «может быть только трагичной». Владимиру Ульянову было восемнадцать, когда он сел за изучение трудов Маркса. Мысли его соотнес со своим будущим.

…Вскоре Ленин вновь вернется в свой кабинет. Минуют годы, и он покинет его навсегда. Лишь иногда сюда станет заглядывать Надежда Константиновна, отбирать нужные ей для работы книги. Среди них и книги Ленина — революционера всей жизнью своею.

* * *

Вечером 17 сентября открылась высокая двустворчатая дверь, ведущая из кабинета Владимира Ильича в зал Совнаркома. Сперва распахнулась левая створка, а потом чуть приоткрылась и другая. Появился Ленин. Из двери шагнул боком, опасаясь задеть руку на перевязи. Было ровно восемь вечера. В зале собрались наркомы. Заранее собрались — не было в тот раз опоздавших.

А глубокой ночью доктор Вейсброд звонил по телефону, выполняя просьбу Марии Ильиничны, на заседание Совнаркома: Владимиру Ильичу нельзя переутомляться, он должен уйти с заседания — время давно за полночь. Трубку взял Свердлов: «Ничего не можем с ним сделать. Единственный выход — закрыть сейчас заседание».

Штрихи биографии

УБЕЖДЕНИЯ

Согласитесь, произвести однажды впечатление о себе как о человеке воспитанном — доступно практически каждому. А зная наверняка, что в противном случае неминуемы издержки, моральные или материальные — это уже неважно, почему — бы и не постараться предстать таким, каким хотят тебя видеть. Наконец, существует дань моде, подобно вошедшему в оборот — «благодарю за внимание». Стоит ли, впрочем, распространяться о том, что воспитанность, исполняемая лишь по заявкам окружающих, не имеет ничего общего с подлинной духовной культурой.

Непредвзято судить о воспитанности каждого из нас, нашей интеллигентности дано повседневности. В объеденных поступках находим мы самое убедительное подтверждение того, что человек не просто умеет вести себя, а истинно воспитан, качество это стало его сутью, дыханием и почерком.

Дыханием и почерком. Читая письма, телеграммы, записки Владимира Ильича, отмечая привычные для него обороты, понимаешь: часто Ленин писал, не отрывая пера от бумаги, почти непроизвольно. Скоропись, которая говорит о многом.

Обсуждая вопрос о замене разверстки продналогом, Владимир Ильич беседовал с крестьянами. Пригласил он, как мы знаем, и земледельцев из села Бекетова — А. Р. Шапошникова, Т. И. Кондрова — «для совета по важным делам, касающимся крестьянства и крестьянского хозяйства». Обратимся еще раз к телеграмме, отправленной 1 марта 1921 года председателю Уфимского губисполкома. Помните, Ленин указывал в ней: «В случае согласия (Шапошникова и Кондрова. — Е. Я.) немедленно устройте поездку в вагоне делегатов партсъезда, обеспечьте на дорогу продовольствием и всем необходимым, окажите всяческое внимание, заботливость». Владимир Ильич не вызывает к себе двух крестьян, а приглашает на беседу, беспокоясь при этом, чтобы поездка от Бекетова («36 верст от Уфы по Оренбургскому тракту», — разъясняет он председателю губисполкома, где находится это самое Бекетово) до Москвы не была сопряжена с обычными для того времени трудностями.

Но особенно характерны слова, с которых начинается фраза: «В случае согласия…» Иначе говоря, если крестьяне захотят встретиться с Председателем Совета Народных Комиссаров Ульяновым (Лениным), — сочтут для себя возможным и найдут для этого время — необходимо предпринять следующее… Даже представить себе такую ситуацию нелегко. И всё-таки полагаю, что Владимир Ильич написал эту фразу, не отрывая пера от бумаги: он приглашал не должностных лиц, а советчиков, тех, кто лишь по доброй воле мог помочь ему в работе. Написал так же естественно, как необходимы были для существа дела, а не формы ради встречи с крестьянами. Написал как само собой разумеющееся, потому что это было лишь отражением более важного и принципиального, о чем спустя пятнадцать дней Скажет Владимир Ильич в докладе на X съезде партии: «Как крестьянина удовлетворить и что значит удовлетворить его? Откуда мы можем взять ответ на вопрос о том, как его удовлетворить? Конечно, из тех же самых требований крестьянства».

Откройте ленинские тома, вновь прочтите письма, записки — и вас взволнует деликатность Владимира Ильича, его постоянное стремление как можно меньше отягощать окружающих своей персоной. Уезжает в Горки лечиться и пишет наркомам: «…я очень просил бы поставить осведомление меня о наиболее важных делах и о ходе выполнения наиболее важных решений, планов, кампаний и т. д…» А следом строчка: «Если наркому самому неудобна эта работа, прошу сообщить, на кого именно (зама, члена коллегии, управдела или секретаря и т. п.) он ее возлагает…»

Чрезвычайно велика была щепетильность Ленина во всем, что касалось денежных расчетов. Пишет из Цюриха в Женеву С. Н. Равич: «Я Вам должен за библиотеку — проверьте по книжечке — за год плюс за обед (1.50 или около того)». А когда В. А. Карпинский и С. Н. Равич в ответ на это послание сообщили, очевидно, что они не считают для себя возможным вести расчеты по столь незначительным суммам, Ленин пишет вновь: «Дорогие друзья! Напрасно вы поднимаете «историю»… Деньги посылаю; за обед в ресторане и за библиотеку (после однажды заплаченного одного месяца за все остальные) еще не заплачено.

Прилагаю 16 frs и надеюсь, что Вы не будете настаивать на своем, явно несправедливом и неправильном, желании».

Так было в эмиграции, где всем нелегко давалось сводить концы с концами. Но и в другие времена, когда, казалось бы, все изменилось, Ленин остается верен себе. В Кремль на прием к Председателю Совета Народных Комиссаров приходит профессор историй Московского университета А. И. Яковлев. Он хлопочет за своего отца И. Я. Яковлева, которого отстранили в Симбирске от руководства учительской семинарией. И Ленин телеграфирует в Симбирск: «Меня интересует судьба инспектора Ивана Яковлевича Яковлева, 50 лет работавшего над национальным подъемом чуваш и претерпевшего ряд гонений от царизма. Думаю, что Яковлева надо не отрывать от дела его жизни». Однако Иван Яковлевич трудился на родине Владимира Ильича, работал вместе с его отцом — Ильей Николаевичем, был хорошо знаком семье Ульяновых. А потому, заступаясь за старого учителя, Ленин рассматривает это как свое частное дело и в верхней части телеграммы дописывает своей рукой: «Прошу